Пираты XXI века. Операция `Испаньола` - Антон Первушин

Пользуясь случаем, автор хотел бы выразить искреннюю признательность тем, кто помогал ему в работе над циклом «Пираты ХХI века»:

Андрею Балабухе, высказавшему ряд ценных замечаний и предоставившему необходимую литературу; жене Елене Первушиной, потратившей немало часов на поиски исторических материалов; а также тем из любителей современной авиации, кто нашёл в себе силы прочитать книги из цикла о «воздушных пиратах» и высказать своё мнение (поимённо в алфавитном порядке): Михаилу Авраменко, Михаилу Акопову, Алексею Волчанскому, Юрию Гаврюченкову, Игорю Гречину, Валентину Давыдову, Евгению Двуреченскому, Сергею Ефимову, Евгению Ибрагимову, Павлу Козику, Всеволоду Колюбакину, Олегу Левкину, Леониду Механикову, Роману Нафтулину, Борису Орлову, Евгению Петрову, Сергею Платову, Александру Прозорову, Василию Пушкарёву, Сергею Раму, Илье Рамшевичу, Кириллу Рожину, Александру Рычкову, Дмитрию Срибному, Антону Цюпке, Герману Тюомайнену, Владимиру Урубкову, Владиславу Франку, Дмитрию Шведову, Павлу Шумилову.

Читателям автор хотел бы сообщить, что все события, описанные в цикле «Пираты XXI века», являются авторским вымыслом, а всякое совпадение имён личных и нарицательных, названий фирм, организаций, стран и континентов с реально существующими не более, чем случайность.

(Прибалтика, июль 1979 года)

Солнце садилось.

Трое мальчишек – по четырнадцать лет каждому – спустились по вытоптанной тропке к воде. Один из них – толстый и коротко стриженный – по прозвищу «Отец Алексий», полученному за густой, совершенно не мальчишеский бас, присел на мокром песке, подставил ладонь лениво набегающей волне. Второй – чернявый, смуглый и маленький – которого одноклассники называли просто Лёхой, взобрался на прогретый за день валун и растянулся на нём с блаженной улыбкой. Третий подросток, отличавшийся длинными – почти до плеч – льняными волосами, сам высокий и худой до нескладности, по имени Костя (первая производная – Костяй) остался стоять, прищурясь и сложив пальцы правой руки наподобие козырька: он смотрел на заходящее солнце.

– Клёвый фильм, – изрёк наконец Лёха, переворачиваясь на бок и подкладывая руку под голову.

– Угу, – откликнулся Алексий.

Костяй промолчал.

– Мне особо этот понравился – стармех, – развил мысль Лёха. – Как он их всех! И этого – японца – как он его!

– Почему ты думаешь, что он японец? – заинтересовался Алексий.

– А кто же он? – удивился Лёха.

– Ну… китаец, например… – высказал предположение Алексий.

– Китаец он… как же… Китайцы маленькие все! – не унимался Лёха.

– А ты их видел? – продолжал напирать Алексий.

– По телику видел, – защищал свою версию Лёха.

– Не по телику, а в натуре – видел? – настаивал Алексий.

– А ты японцев в натуре видел? – ответил вопросом на вопрос Лёха, чем исчерпал наметившуюся дискуссию.

С минуту они молчали: Алексий – подбирая новый аргумент, но не находя его, а Лёха – победно улыбаясь. Тут слово взял Костяй. Он отнял руку ото лба и сказал, имитируя голос Капитана в исполнении замечательного актёра Вельяминова:

– «Не нравится мне это. Что-то уж больно тихо».

Лёха прыснул: имитация удалась.

– Я же говорю: клёвый фильм, – повторил он уже высказанный ранее тезис. – А как стармех под водой нырял – это вообще!..

– А мне больше нравится, когда они ещё на «Нежине», – признался Алексий.

– Это когда тонут? – уточнил Лёха.

– Ага, – подтвердил догадку Алексий. – Просто здорово снято.

– Мне только один эпизод непонятен, – сказал Костяй, во второй раз за сегодняшний вечер взяв слово. – Почему «нежинцы» сначала передали в эфир «SOS» и свои координаты, а потом на вельботе отправились совсем в другое место?

Лёха даже не нашёлся что ответить. Такой взгляд на один из сюжетообразующих эпизодов фильма оказался для него совершенно неожиданным.

– Тебе что, фильм не нравится? – агрессивно осведомился он после мучительной паузы.

Костяй вздохнул.

– Нравится, – сказал он. – Только это лажа.

– Ну ты вообще! – обиделся Лёха за создателей фильма и прежде всего за сценариста Станислава Говорухина и режиссёра-постановщика Бориса Дурова. – Сам-то понял, что сказал?!

В возмущении Лёха даже вскочил и теперь стоял на валуне в полный рост. Костяй снизу вверх внимательно посмотрел на него.

– Не люблю, когда режиссёрская лажа помогает героям, – заявил Костяй смело. – Герои сами разберутся, что к чему. Иначе они – не герои.

Для четырнадцатилетнего подростка сказано было сильно, и Лёха снова замолчал. Он, в общем, был в курсе, что Костяй славен не только безусловным превосходством в беге на короткие дистанции, но и мудрёными суждениями, ставящими порой в тупик и самых «прогрессивных» из учителей. Суждения эти обычно попадали в «яблочко», а потому спорить с Костяем было трудно. Если вообще возможно.

– Но ведь фильм клёвый? – на всякий случай переспросил Лёха.

Костяй снова вздохнул.

– Фильм хороший.

– Так чего же тебе ещё надо?! – возмутился Лёха.

– Да-да, чего тебе надо? – поддержал его Алексий.

– Достоверности, – ответил Костяй с таким видом, словно уже и не чаял, что его когда-нибудь поймут.

Вот тут Лёха нашёл ответ. Он его, конечно же, не сам придумал, а услышал как-то по телевизору из уст какого-то деятеля культуры, который то ли подвергал кого-то критике, то ли, наоборот, подвергался.

– «Главное не в достоверности обстоятельств, главное в достоверности героев»!

Эта мудрёная фраза выскочила из Лёхи с лёгкостью необыкновенной, что его самого порадовало, а отца Алексия удивило настолько, что тот даже приоткрыл рот и отступил от Лёхи на шажок-другой, как от прокажённого. Костяй же широко улыбнулся и сказал так:

– Тогда самые достоверные в этом фильме – пираты.

– А вот это точняк, – согласился Лёха и улыбнулся в ответ.

– Ну хватит, – встрял так ничего и не понявший Алексий. – В санатории уже хватились, наверное. Идём?

– Идём, – кивнул Лёха.

Он пошёл вперёд и вверх по тропинке, за ним двинулся Алексий.

А Костяй приотстал, задержавшись на берегу, и ему вдруг на мгновение показалось, что не тёплую и тёмно-изумрудную воду Балтийского моря он видит перед собой, а тяжело ворочающийся чёрный и стылый океан под низким свинцовым небом. Костяй сморгнул, и видение растаяло, не оставив следа.