Гидеон. Прыжок в прошлое - Линда Бакли-Арчер

Посвящается доброму отважному человеку, которго будут помнить под именем Гидеон, карманник и джентльмен

Когда я рассказывала Питеру Скокку о его роли в произошедших событиях, он попросил меня включить в повествование несколько выдержек из книги, найденной им в Хоторн-Коттедже в Дербишире. Она называлась «Жизнь и времена Гидеона Сеймура». Книга написана между 1790 и 1792 годами, но не была опубликована (по крайней мере, к тому моменту, о котором идет речь).

Питер полюбил рассказы Гидеона. Лежа под тенистым дубом в Хоторн-Коттедже, Питер позволял голосу Гидеона вести себя по разным местам и переносить в те времена, свидетелем которых Питер не мог быть, многих – и не хотел. Питер говорил, что справедливо было бы иногда позволять рассказывать обо всем самому Гидеону. И тогда я добавила несколько цитат из его книги.

Что же касается автора, которому доверено повествование о событиях, оказавшихся столь значительными для очень многих людей, то пока вы не услышали всю историю полностью, вы не поймете, ни какова моя роль, ни почему столь сложная задача досталась мне. Я собрала вместе все переплетающиеся линии в надежде на то, что этот рассказ не только послужит серьезным предупреждением, но и покажет величие человеческого сердца и безграничное стремление человека к познанию Вселенной.

Питер просил меня, если возможно, посвятить эту книгу памяти Гидеона, и я счастлива это сделать, поскольку его роль во всех происходивших событиях чрезвычайно важна.

В первые дни пребывания в Хоторн-Коттедже Питеру казалось, что отец бросил его. Я понимал, какую он испытывает боль, и меня это огорчало. Гнев, который Питер таил внутри себя, медленно нарастал, но мальчик не позволял себе расслабляться и говорить об этом.

Однажды Питер сказал, что хотел бы, чтобы его отцом был я. Тут пришла моя очередь разозлиться.

– Что за безумство? – закричал я. – Какое такое преступление совершил твой отец, что ты готов поменять его на вора?

– Он не совершал никакого преступления, – ответил Питер, – но отец, который не любит своего сына, должен быть наказан.

Жизнь и времена Гидеона Сеймура, карманника и джентльмена, 1792 год

Было раннее субботнее утро шестнадцатого декабря, первый день рождественских каникул. Первые лучи солнца коснулись, наконец, окон большого дома на краю Лондона. Питер выпрыгнул из кровати, пулей метнулся к окну, отдернул занавеску и зажмурился от предвкушения счастливого дня. За домами, на другой стороне Ричмонд-Грин, пылало солнце, на чистом бледно-голубом небе не было ни облачка.

– Да! – громко крикнул Питер и со всей силы бросился на кровать, чтобы как следует попрыгать на матрасе.

Такой день не мог бы испортить даже проливной дождь, но все же отлично, что сегодня светит солнце. В прошлом году, как раз в двенадцатый день рождения Питера, папа задержался в Венеции по делам и не смог вовремя вернуться домой. Потом отец еще раз отложил празднование дня рождения сына из-за деловой поездки в Нью-Йорк и записал в своем ежедневнике, что праздник будет перенесен на первый день рождественских каникул. С папиными обещаниями всегда происходило одно и то же. Они миражами прятались где-то в будущем, и чем ближе ты к ним подходил, тем призрачнее они становились, и казалось, что они совсем исчезнут. Когда мама уехала работать в Штаты первый раз, Питер надеялся, что отец будет уделять ему больше времени. Однако у мистера Скокка всегда возникали какие-то встречи, клиенты, срочные дела, и все это требовало слишком много отцовского внимания.

Но сегодня целый день папа будет с ним: катание на лыжах, потом ланч в городе и, наконец, посещение футбольного матча Премьер-лиги – все время с отцом! И все самые любимые развлечения! Теперь уж ничто не помешает празднику осуществиться. Подтверждая этот замечательный факт, вверх по лестнице плыл запах жарящегося бекона и сосисок. В обычные дни в семействе Скокков никогда не готовили такой завтрак. Желая продлить удовольствие, Питер уютнее завернулся в одеяло, и когда кто-то стал открывать дверь, притворился спящим.

– Просыпайся, Питер, пора вставать. – Маргрит определенно была лучшей из череды гувернанток, которых нанимал папа, с тех пор как мама уехала работать в Лос-Анджелес. Гувернантка была немкой и готовила изумительные котлетки.

– Питер, – прошептала Маргрит ему на ухо, – я знаю, что ты проснулся. Мы сегодня отправляемся в путешествие. Надо вставать. С тобой хочет поговорить отец.

Маргрит щекотала Питера, а он извивался и похихикивал. Но когда мальчик взглянул на Маргрит, то увидел, что она не смеется. Что-то было не так.

– Какое путешествие? – требовательно спросил Питер. – Что вы хотите сказать?

Маргрит не отвечала. Питер выскочил из кровати, рывком открыл дверь и, перемахнув два пролета лестницы, чуть не врезался в отца, который жарил в кухне яичницу. Папа уже был одет в красивый костюм, выбранный специально для того, чтобы произвести впечатление. Их глаза встретились, и Питер все понял.

– Праздника не будет, так?

– Питер, мне очень жаль, правда. Обещаю, мы отпразднуем твой день рождения. Мне только что позвонили. Я должен встретиться с главой студии, потому что сегодня днем он улетает обратно в Штаты.

Питер будто окаменел. Это невозможно. Папа не сдержал слова в третий раз.

– Но Маргрит отвезет тебя на весь уик-энд в Дербишир на ферму своих друзей. А мы обязательно повеселимся, когда ты вернешься домой. Я знаю, как ты разочарован, но ты должен понимать… От этой встречи зависит будущее многих людей.

Отец и сын стояли друг напротив друга, между ними был всего лишь обеденный стол, но сейчас этот стол с бешеной скоростью превращался в пропасть, разделяющую родных людей. За несколько мгновений все счастье этого утра бесследно улетучилось, и когда папа обошел стол и хотел положить руку сыну на плечо, Питер быстро отступил в сторону, не дав даже коснуться себя. Мальчик сжал пальцы в кулак, он был не в состоянии справиться с охватившей его яростью, кровь пульсировала в висках, гулко билось сердце. Питер ничего не желал понимать. Он не хотел ехать с Маргрит к каким-то незнакомым людям. Он хотел, чтобы папа отменил встречу. Он хотел колотить кулаками по папиной груди. Он всего лишь хотел, чтобы отец был с ним и никогда, никогда, никогда больше не нарушал своих обещаний.

– Я не понимаю, зачем ты завел ребенка, – закричал Питер. – Ты никогда не бываешь со мной – я просто мешаю тебе!

– Если ты так думаешь, тогда мне нечего тебе сказать, – огрызнулся отец. – Ты знаешь, я провожу с тобой столько времени, сколько могу, но кто-то должен для всего этого и деньги зарабатывать…

Он неопределенно повел рукой в сторону блестящей стальной кухни и Маргрит, которая чистила ботинки Питера. Было видно, что Маргрит хотела бы сейчас провалиться сквозь землю.