Эра титанов - А. Дж. Риддл

Часть I Пережившие катастрофу Глава 1 Харпер

Наш самолет должен был приземлиться через час, и мне предстояло принять РЕШЕНИЕ, о котором я, возможно, жалела бы до конца своего земного существования. В зависимости от того, как все пройдет, в моей жизни могли наступить хаос и нищета или истинное, абсолютное блаженство. Пятьдесят на пятьдесят. Я не боялась РЕШЕНИЯ, по большей части даже не думала о нем.

Как и большинство писателей, я не слишком часто выхожу из дома. И платят мне не так чтобы много. Летаю я обычно экономклассом и в девяти случаях из десяти оказываюсь зажатой между каким-нибудь больным типом, кашляющим, когда я меньше всего этого ожидаю, и женатым мужиком, который обязательно спрашивает: «Как получилось, что такая симпатичная малышка еще не замужем?» Я подозреваю, что на всех авиалиниях напротив моей фамилии стоит специальная пометка: «Никогда не жалуется, сажать на самое плохое место».

Впрочем, в этом рейсе все было иначе.

Примерно шесть часов назад я ступила в сказочный мир – место, которое существует короткое время на высоте сорок тысяч футов над землей, – первый класс на международном рейсе. Эта наполненная блаженством страна, которая возникает и пропадает, точно параллельная вселенная, имеет свои диковинные обычаи и ритуалы. Я погрузилась в нее, впитывая каждое мгновение и зная, что, скорее всего, больше никогда ее не увижу. Билет наверняка стоил столько же, сколько два месяца проживания в моей микроскопической квартирке в Лондоне. Я бы предпочла взять деньгами, но билет был подарком – точнее, попыткой манипуляции со стороны миллиардера, который представил нам РЕШЕНИЕ во время нашей встречи в Нью-Йорке. Но я решила, что не должна пока об этом думать.

Полет из Нью-Йорка в Лондон занимает чуть меньше семи часов. Каждые пятнадцать минут я включала экран, чтобы проверить, где находится самолет, мечтая о том, чтобы он продолжал лететь до тех пор, пока у нас не закончится топливо. Может быть, мне удалось бы передать стюардессе записку: «Если самолет опустится ниже сорока тысяч футов, он взорвется».

– Эй, кого мне нужно прикончить, чтобы получить выпивку? И что происходит с Интернетом? – послышался поблизости раздраженный голос.

Проблемы в раю. Насколько я поняла, в первом классе было только два недовольных пассажира, которые сидели в десятом ряду. Я называю это «очагом смуты». Иными словами, средоточие ехидных замечаний и мрачных мыслей. Все остальные, примерно человек тридцать, с того самого момента, как самолет поднялся в воздух, начали пить и обмениваться язвительными замечаниями, устроив настоящее соревнование. Я знала одного из них – того, кто требовал выпивку, – и мне было известно, что его терзало, потому что я сама в этом участвовала. Его звали Грейсон Шоу, и я изо всех сил старалась его избегать.

– Эй, я к вам обращаюсь! – завопил Грейсон.

Худая темноволосая стюардесса по имени Джиллиан высунулась из кухонного отсека и слабо улыбнулась:

– Сэр, капитан только что включил надпись «Пристегнуть ремни безопасности» и временно запретил нам подавать спиртное…

– Ради всех святых, просто бросьте мне две маленькие бутылочки! Нас разделяет восемь футов, – потребовал Шоу.

– Не обращайте на него внимания, Джиллиан, – вмешался другой пассажир, тоже весьма мрачного вида. – Две маленькие бутылочки не решат его проблему.

– Спасибо, случайный попутчик на месте 2А, ваше заявление производит потрясающее впечатление своей мудростью! – просияла стюардесса.

Грейсон подскочил на месте, когда очередная волна турбулентности качнула самолет: его толкнуло вперед, и я почувствовала, как он ухватился за подголовник моего кресла. Длинные светлые волосы упали ему на лицо, скрыв его от меня, за что я была невероятно признательна судьбе. Он остановился перед моим местом в первом ряду, совсем рядом с входом на кухню.

– Ладно, какие проблемы, я же не прошу ничего особенного, – продолжил он добиваться своего. – В вашу обязанность входит обеспечивать пассажиров коктейлями во время полета, так что давайте бутылки!

Натянутая улыбка Джиллиан растаяла, и она потянулась за чем-то, но в этот момент зазвонил телефон, и она схватила трубку.

Шоу потер виски и отвернулся – и встретился со мной глазами.

– Ты… Господи, полет становится все хуже и хуже!

Он уже собрался на меня наброситься, но тут в неприятной близости от него оказался тот самый заступившийся за стюардессу мрачный пассажир, очень симпатичный, с коротко подстриженными темными волосами, худым лицом и жесткими глазами.

Грейсон секунду смотрел на него, потом склонил голову набок:

– Я могу вам как-то помочь?

– На самом деле я подошел, чтобы помочь вам, – отозвался темноволосый мужчина.

Обычно подобные выступления в стиле мачо не производили на меня впечатления, но, должна признаться, мне понравился герой с места 2А.

Самолет снова тряхнуло – а потом вдруг раздался оглушительный грохот, и время словно бы замедлило свой бег. Два мрачных парня оказались на полу у моих ног. Они катались, сцепившись друг с другом, – возможно, дрались, но уверенности в этом у меня не было.

А потом разразился настоящий хаос. По проходу забегали стюардессы, которые подбирали упавшие вещи и кричали, чтобы пассажиры сели на свои места и пристегнули ремни. Кто-то заговорил по системе громкой связи, но слов я разобрать не смогла.

В следующее мгновение у меня над головой открылись дверцы и перед носом повисла кислородная маска – круглая желтая штука из пластмассы с плоским дном. Она раскачивалась на прозрачной пластиковой трубке, совсем как болтающаяся пиньята [1], и я не могла до нее дотянуться.

Грейсон исчез: куда – я не знаю, но мне было без разницы. Парень, бросивший ему вызов, поднялся на ноги, чтобы удержать равновесие, ухватился за стену и посмотрел в конец самолета, переводя взгляд справа налево, словно что-то высчитывая. Наконец он плюхнулся на сиденье рядом со мной, пристегнул ремень безопасности и повернулся ко мне:

– Привет.

– Привет, – ответила я, совсем не уверенная в том, что он услышал мой голос в царившем в самолете шуме и грохоте.

– Вы меня слышите? – спросил мужчина чуть громче.

По какой-то необъяснимой причине его голос с американским акцентом звучал четко и ясно, являя собой резкий контраст с разразившимся вокруг адом. Мы с ним как будто оказались внутри воздушного шара, в то время как мир вокруг нас начал разваливаться на части, а время стремительно ускорило свой бег.