Закон монолита - Дмитрий Силлов

***

Что самое приятное в жизни, когда ты смертельно устал от неё?

Конечно же сон. Тихое счастье. Для одного – не для всех. Индивидуальное. Выстраданное. Заслуженное. Лучше без снов, чтоб не отвлекаясь получать удовольствие от того, что тебя никто не трогает, не учит жить, не возмущается фактом твоего существования… Не пытается убить. И даже если всё-таки кто-то попытается, то пусть он сделает это правильно. Просто выстрелит в затылок или ударит ножом под ухо – отработать таким образом неподвижную мишень проще простого даже для начинающего подонка, гордо именующего себя сталкером.

Но когда ты во сне, о котором мечтал очень долго, получаешь чувствительный тычок под ребра, в тебе еще не проснувшемся мгновенно появляется неистовое желание убивать. Всех сволочей, которые грубо будят уставших людей, вырывая их из уютных объятий индивидуального счастья.

Я еще не совсем проснулся, но моя рука уже автоматически метнулась к поясу с ножнами, в которых уютно покоилась моя «Бритва» – боевой нож, умеющий как кромсать врагов в мелкий винегрет, так и рассекать границы между мирами.

Лезвие с легким шелестом распороло воздух, хотя я еще не особо соображал со сна, куда именно направлен мой удар. Но цель была очевидна: зарезать на хрен того урода, что посмел так бесцеремонно меня разбудить.

– Но-но, не балуй, – прозвучало в полумраке, заполнявшем тесное пространство лесничьего домика, в котором я решил выспаться, очень надеясь, что никто меня не потревожит. И мне это почти удалось, ибо в крохотные оконца уже просачивались тусклые лучи рассветного солнца, с трудом пробившиеся через свинцовые тучи – те, что постоянно висят над Зоной, заслоняя собой чистое синее небо.

При этом скудном освещении я, наконец продрав глаза, сумел рассмотреть того, кто меня разбудил.

Рядом с окном стоял седобородый мужик, словно сошедший с партизанского плаката времен Второй мировой войны – в кирзачах, советском офицерском тулупе, из-под ворота которого выглядывала выцветшая десантная тельняшка, и аккуратной шапке-ушанке, залихватски сдвинутой на затылок.

В руках колоритный «партизан» держал знаменитую «мосинку» – оружие с более чем столетней историей, до сих пор применяющееся в спецподразделениях снайперами высокого класса для ювелирной работы. На винтовке был установлен прицел ПУ, старый и надежный как сама винтовка, к которой скорее для лучшего баланса, нежели для боевого применения, был прикреплен полуметровый игольчатый штык. Как я понимаю, «партизан» будил меня прикладом. Хотя мог и просто штыком ткнуть под лопатку, после чего я от обычного счастливого сна плавно перешел бы к вечному. Но не ткнул. Значит, я ему был зачем-то нужен.

– Ишь ты, а я ж тебя знаю, – прищурившись, проговорил седобородый. – Не с тобой ли мы как-то сиживали в моей сторожке вместе с еще двумя сталкерами, о судьбе Зоны говорили?

– И что, это повод спящего человека прикладом в ребра тыкать? – проворчал я, отправляя нож обратно в ножны.

Я тоже узнал этого степенного лесника лет пятидесяти с виду, который, несмотря на возраст, при необходимости умел двигаться быстрее и расчетливее многих молодых сталкеров. Именно с подачи этого коллекционера радиоприемников я впервые прошел через Чернобыль-2, сумев при этом остаться в живых. А немногим позже этот снайпер-эстет помог мне и моим товарищам отбиться от фанатиков Монумента. Правда, потом наши дорожки разошлись, но в Зоне часто бывает, что разошедшиеся пути пересекаются вновь.

– Откуда ж я знал, что это ты? – степенно произнес бородач, продолжая держать меня на прицеле. – Прихожу к сторожке, а замок выбит, и дверь изнутри подперта. Пришлось на крышу лезть и через чердак в собственный дом заходить. Смотрю – а супостат на моей койке дрыхнет, аж присвистывает во сне. Думал штыком ткнуть, а потом решил все-таки глянуть, что это за подарок Зоны.

– Глянул?

– Ага, – равнодушно отозвался лесник.

– Ну и?

– Ну и думаю сейчас: может, всё-таки ткнуть, штыком-то? От тебя, Снайпер, одно безобразие в Зоне. Стрельба, убийства, группировки на ушах стоят, меж собой воюют, за тобой гоняются. Монумент вон под Саркофагом расшалился, выбросы все страшнее да страшнее. Тоже, говорят, от тебя. Мол, ты что-то Монументу пообещал, да не сделал, и теперь он тебя ищет. Так может, лучше пустить тебя в расход, как думаешь? Я ж, как-никак, самый настоящий лесник, который обязан следить за порядком на вверенной мне территории. И закон у нас, лесников, простой: ежели кто-то или что-то природе во вред, то надобно ту вредоносную проблему ликвидировать, пока хуже не стало.

М-да. По ходу, рановато я «Бритву» в ножны засунул. И до «G-3», пушки Гаусса, что прислонена к стене возле изголовья матраца, не дотянуться. Реакция у лесника потрясающая для его возраста, и объяснимая лишь воздействием артефактов, с которыми это косматое дитя природы умело ладить, словно с живыми существами.

– Без проблем, можешь ликвидировать проблему, – хмыкнул я, расслабляясь и откидываясь спиной на стену. – Как в те дни, когда ты один с крыши Дома допризывников Гидропроектовскую улицу держал, пока мы с парнями около кинотеатра «Прометей» воевали. Тогда мы вместе, помнится, много проблем устранили.

– То было тогда, – так же ровно произнес лесник. – С той поры много воды утекло. Откуда ж мне было знать, кому я помогаю? Глядишь, не скажи я тебе, как правильно через Чернобыль-два пройти, так бы и остался ты там на благо Зоне-матушке…

Лесник говорил, тускло поблескивал длинный штык на конце его винтовки, замерший в десяти сантиметрах от моей груди. Но всё это не помешало мне заметить, как позади лесника в маленьком окошке мелькнула странная тень. Словно кто-то заглянул в него, срисовал мгновенно всё, что его интересовало, и тут же смылся. Я бы мог счесть данное предположение игрой света и тени, если б под окном не раздалось тихое удаляющееся шуршание. Если не прислушиваться – и не расслышишь.

Однако лесник расслышал. Тут же заткнулся и замер столбом, навострив уши и соображая: то ли это ветер листвой прошуршал, то ли дело было не в ветре.

А потом я увидел точку в том окне. И открыл рот, чтобы крикнуть леснику «в сторону!», хотя и понимал, что пока я это выкрикну, будет уже поздно…

Но лесник среагировал. Словно прочитав мои мысли, он резко прянул вправо за долю секунды до того, как точка превратилась в короткое копье, прошелестевшее возле его левого уха.

Тот, кто метнул это экзотическое оружие, хорошо знал свое дело. Не уклонись лесник, грубо откованный наконечник вонзился бы точно в основание его черепа, мгновенно отправив хозяина экзотической винтовки в Край Вечной войны. А так дротик просто с глухим стуком вонзился в бревенчатую стену над моей головой.

Древко копья еще недовольно вибрировало, а лесник уже развернулся на сто восемьдесят градусов и, вскинув винтовку, выстрелил в окно навскидку, почти не целясь.