Общество Розы - Мари Лу

* * *

Посвящается Кэсси,

сестре навсегда, что бы ни происходило

Когда я была маленькой, мама долгими вечерами рассказывала мне сказки. Одну историю я помню особенно хорошо.

Давным-давно жил на свете жадный принц, и влюбился он в злую девушку. У принца всего было вдоволь – даже больше, чем нужно, но ему все казалось мало. И вот однажды он заболел и отправился в царство Великого Океана, где подземный мир встречается с миром живых, чтобы выторговать у Моритас, богини смерти, еще немного жизни. Она ему отказала, тогда принц выкрал у нее золото бессмертия и сбежал на поверхность.

Мстительная Моритас послала за ним в погоню свою дочь Кальдору, ангела ярости. Теплой ветреной ночью Кальдора вышла из пены морской, одетая в серебристый шелк, – мучительно прекрасный призрак во мгле. Принц бросился на берег, чтобы приветствовать ее. Она улыбнулась, коснулась его щеки и спросила:

– Что дашь ты мне взамен моей любви? Ты готов расстаться со своими владениями, армией и сокровищами?

Принц, ослепленный ее красотой, не в силах удержаться от хвастовства, кивнул:

– Я сделаю все, что ты хочешь. Я величайший человек на земле. Даже боги не могут сравниться со мной.

И он отдал Кальдоре свое царство, армию и сокровища. Красавица с улыбкой приняла эти дары и тут же предстала перед ним в своем истинном обличье – в виде чудовищного плоского скелета с плавниками. Затем она испепелила подаренное царство, а самого принца бросила за море, в подземный мир, где его терпеливо поджидала ее мать, Моритас. Принц вновь попытался торговаться с богиней, но было поздно. Взамен украденного золота Моритас поглотила его душу.

Сейчас я вспоминаю эту историю, стоя с сестрой на палубе торгового судна и глядя на берег, где из утреннего тумана вырастают стены города-государства Меррутас.

– Думаешь, он может быть здесь?

Голос моей сестры Виолетты напугал меня и вывел из задумчивости.

– Мм? – мурлычу я и беру ее под руку.

Мы прокладываем себе путь по запруженной народом улице.

Виолетта выпячивает губы; так она обычно выражает озабоченность. Сестра чувствует, что я рассеянна, но, к моей радости, не заостряет на этом внимания.

– Я сказала, что, по-моему, он может быть здесь, на главной площади.

Ранний вечер самого длинного дня в году. В Меррутасе праздник, и мы, попав в самую толчею, заблудились. Богатый, бурлящий жизнью город расположен между Кенеттрой и Тамуранской империей. Солнце почти ушло за горизонт, и низко над водой повисли три пухлые луны, три золотых шара. В Меррутасе шумно отмечается праздник Творения, совпадающий с серединой лета и началом месяца поста. Мы с Виолеттой блуждаем среди толп гуляк, потерявшись в радуге цвета. Обе мы сегодня одеты в тамуранские шелка, волосы убраны наверх, а пальцы украшены бронзовыми кольцами. Вокруг нас повсюду люди, увешанные гирляндами из жасмина; они заполняют узкие проулки, вываливают на площади; выстроившись в длинные цепочки, танцуют вокруг увенчанных куполами дворцов и храмов с бассейнами. Мы проходим мимо каналов – вода в них поднялась от нагруженных товарами лодок, мимо зданий, украшенных позолоченным и покрытым серебром резным орнаментом, в котором повторяются тысячи кружков и квадратов. С балконов свисают узорчатые ковры, в воздухе клубится дым. Мимо нас маленькими группками проходят солдаты, вместо тяжелых доспехов одетые в развевающиеся шелка; на рукава их одежд нашита эмблема в виде луны с короной. Они не принадлежат к Оси Инквизиции, но явно получили из-за моря распоряжение Терена и ищут нас. Мы держимся от них на расстоянии.

Я как будто в тумане, вокруг меня плывет и кружится празднество. Правда, смотреть на все это веселье со стороны очень странно. При чем тут я? Общее оживление не затрагивает меня. Молча отдаюсь на волю Виолетте – пусть ведет нас по шумным улицам, а сама возвращаюсь к своим мрачным мыслям.

Три недели назад мы покинули Кенеттру, и с тех пор я пробуждаюсь, слыша шепот у своей постели, который через секунду смолкает. В другое время дня, когда рядом никого нет, ко мне обращаются приглушенные голоса. Это случается не всегда – лишь время от времени, и я не каждый раз способна разобрать слова, даже если голоса обращаются ко мне. Но я постоянно ощущаю, как они неуклюже топчутся в уголках моего сознания. Это лезвие клинка, рассекающего звуки и тишину; лампа, испускающая черное свечение; тьма, пылающая огнем. Вот что они говорят:

«Аделина, почему ты винишь себя в смерти Энцо?»

«Мне нужно было лучше контролировать свои видения, – тихо отвечаю я. – Я могла бы спасти Энцо жизнь. Надо было раньше довериться членам Общества Кинжала».

«Тут нет твоей вины, – возражают звучащие в моей голове шепотки. – Не ты убила его, в конце концов, его жизнь оборвал не твой клинок. Так почему именно тебя отвергли? Ты не обязана была возвращаться в Общество Кинжала – тебе не нужно было помогать им в спасении Раффаэле. И они все равно ополчились на тебя. Почему никто не вспоминает о твоих добрых намерениях, Аделина? Почему ты винишь себя за то, в чем не виновата?»

Потому что я любила его. А теперь его нет.

«Оно и лучше, – шепчет голос. – Разве ты не простаивала много времени наверху лестницы в сладком предвкушении, представляя себя королевой?»

– Аделина! – окликает меня Виолетта, тянет за руку, и голоса исчезают.

Я встряхиваю головой, заставляю себя собраться и спрашиваю:

– Ты уверена, что он здесь?

– Если не он, то кто-нибудь другой из Элиты.

В Меррутас мы прибыли из Кенеттры, чтобы скрыться от пытливых глаз инквизиции. Этот город – ближайшее место, неподконтрольное Кенеттре, но в конце концов мы отправимся на юг, в Солнечные земли, подальше от цепких лап наших врагов.

Однако мы прибыли сюда не только поэтому.

Если вам известны истории о Молодой Элите, то вы наверняка слышали о Чародее, или Маджиано. Раффаэле, прекрасный юный консорт, который некогда был моим другом, упоминал о Чародее во время наших с ним вечерних занятий. С тех пор я слышала это имя из уст многих путешественников.