Свет мой, зеркальце - Генри Лайон Олди

Зеркало на стене, Покажи мне пьяную улыбку. Я упакую чемоданы и упаду, Упаду вниз, на следующую прочерченную милю, В страну дураков, Где правит безумец. Где ты? Где ты, мой друг? Джон Лорд, «Where Are You?» ПРОЛОГ

Щеку ожгло огнем. Нет, даже не огнем — бритвой, осколком стекла. Ямщик вздрогнул, сбился с шага, прикрыл лицо рукой. Проклятье! Он и не заметил, как небо наглухо затянуло пластами серого войлока. Тучи набухли влагой, первые капли уже сорвались вниз, насквозь пронизывая мир.

Дождь! Сейчас ливанет!

Он побежал — в который раз за сегодня. Бисерные росчерки капель-одиночек рассекали пространство слева, справа, впереди. Небесная пристрелка шла полным ходом. Ямщик мчался, как заяц от своры борзых, не разбирая дороги. Ноги вынесли его на родную улицу, с разгону он проскочил мимо своего подъезда. Куда, придурок?! Совсем ошалел от страха! Квартира Петра Ильича — в ней можно отсидеться…

Косой удар в спину едва не сбил его с ног, швырнул вперед, не позволив развернуться. Спотыкаясь, хватая ртом загустевший воздух — рыба, выброшенная на берег! — и хрипя от катастрофического недостатка кислорода, Ямщик побежал дальше. Бог знает по какой причине, но от капель одежда худо-бедно спасала. Потом останутся синяки, но это пустяк, главное двигаться, продолжать бег, не упасть под градом тычков и толчков. Падение — смерть, конец, финиш. Трясущимися руками он натянул на голову капюшон куртки. Пока не хлынуло, пока кругом не растеклись предательские лужи, у него есть шанс.

Парикмахерский салон!

Небесный пулеметчик сменил ствол. Водяные пули замелькали чаще, косые следы пустотелыми вакуумными каналами соединили небо с землей. Воздух стал еще плотнее, хотя казалось, что плотнее некуда; дышать им было мучительно, в легких сперва начал тлеть, а там и вовсю разгорелся буйный костер. Каналы гасли с ленивой задержкой, за это время успевали возникнуть десятки новых. Еще удар, еще! — по плечам, по спине, по затылку; к счастью, вскользь. От болезненного пинка в правую голень Ямщик вскрикнул, захромал, стараясь не сбавлять темп. Спецназ, подумал он, не зная, льстит себе или насмехается. Я — спецназовец в бронежилете под обстрелом банды террористов. Нет, я спецназовец с ограниченными возможностями. Настоящий может хотя бы отстреливаться, а что могу я? Бежать, всего лишь бежать, вжимая голову в плечи и подволакивая ногу.

Стены домов рассекли стеклистые трещины. Мир подернулся рябью. Разверзлись хляби небесные, до армагеддона, сравнимого с дождем огненным, что обрушил Господь на Содом и Гоморру, оставались считаные секунды.

Взорвалась бордовая «Skoda Octavia», припаркованная между двумя аптеками-конкурентами. Следом рванул серебристый «Nissan Almera» — прямо на ходу, не дотянув самую малость до «зебры» перекрестка. Через переход, хохоча, ринулась горластая стайка младшеклассников, две школьницы сразу подорвались — впору было поверить, что они бегут по минному полю! — и расхристанными лохмотьями, обрывками, лоскутами недавних детей скатились вниз по ступеням, ведущим под землю, к станции метро.

Подворотня со входом в «Beauty» была уже рядом, когда впереди, у бордюра, растеклась, будь она проклята, первая лужа. По луже веером прошлась пулеметная очередь, и пространство взорвалось. Город завязывался морскими узлами, вздымался вихрями торнадо, рушился сам в себя, восставал и хаотично пучился раковой опухолью, распространяя во все стороны убийственные метастазы. А дождь играл с ними, как ребенок играет с жуком, отрывая бедняге лапки.

Воздух превратился в стеклянное крошево. Крик стал кляпом, застрял в глотке, и взрывная волна улицы, в приступе рвоты вывернувшейся наизнанку, отшвырнула Ямщика прочь, к спасительной подворотне. На карачках, с натужными всхлипами выдирая ладони из липкого желе, в которое превратился асфальт, Ямщик по-собачьи рванул ко входу в салон. Подворотня ходила ходуном — семь баллов по шкале Рихтера! Стены ожили и содрогались в конвульсиях. Бледными молниями вспыхивали и гасли следы трассирующих брызг.

Ступеньки. Протяни руку…

Подворотню качнуло, и Ямщик едва не протянул ноги. Боком его с размаху приложило о стену, и та промялась сырой глиной, едва не поглотив беглеца. В последний миг, рыча от боли в крепко ушибленных, а может, сломанных ребрах, он успел вцепиться в край крыльца — и, срывая ногти, буквально выволок себя наружу из ненасытной стенной утробы. За спиной чавкало, хлюпало, охало. В хлам расшибая колени, Ямщик вскарабкался по ступенькам, дотянулся до ручки двери и ввалился в спасительный холл парикмахерской.

…Рай.

— Сюда! — надрывалась Туся. — Ко мне!

Бензопила, решил Ямщик. Еще пять минут назад он колебался, но теперь решение было принято. IKRA Mogatec, компактная лапочка: три кило, одной рукой справляешься. Быстрый запуск в холодном состоянии, рез точный, аккуратный — прелесть, а не инструмент, куда там скрипкам Страдивари. Визг Туси дрелью ввинчивался Ямщику в уши, производя в мозгу разрушения, несовместимые с жизнью. Следовало что-то делать, причем быстро. Ну конечно же, бензопила. Заманить в подвал — зуб даю, в таком особняке имеется подвал, доверху забитый хламом, а Туся слаба на передок, она пойдет, побежит, если намекнуть на страсть, презревшую границы. И вот мы уже зажимаем немую от ужаса Тусю в угол, между охромевшим велосипедом и парой мешков белесой картошки — гнилой, давшей за зиму ростки; подхватываем верную IKRA, трехэтажная громада здания глушит звук… Нет, бензопила отпадает. Это орудие джентльмена, оно не терпит суеты. После бензопилы надо принять ванну с шапкой ароматической пены, сжечь окровавленную одежду, хорошенько, без спешки, прибраться в подвале, угостить лабрадоршу Герду филейной частью Туси, остальное поместить в чан с кислотой, а как это сделать, когда вокруг галдеж, шашлыки, тьма египетская, и дом вообще-то чужой, какая тут, к бесовой маме, ванна…

Нож. Хлебный нож с сизым, остро заточенным лезвием. От тела избавимся позже, когда пьяный в хлам народ разъедется прочь. Таксисты заблудятся в частном секторе, начнут трезвонить клиентам, выслушивать сбивчивые объяснения: вниз по спуску, направо у богатырской заставы мусорных баков, дальше по грунтовке, кусты сирени, теперь мимо бани, да, мимо бани, нет, мы не в бане, идите сами в баню, мы за следующим поворотом… Кто ее хватится, эту Тусю? Сирень, говорите? Вот в сирень и уложим.