Босх в помощь! - Юрий Поляков

Предисловие автора

Книга, которую вы держите в руках, – это сборник, куда вошли мои статьи, эссе, интервью за последние три года. На встречах читатели иногда спрашивают: зачем поэты, прозаики, драматурги пишут публицистику? Неужели они не могут свести счеты со Временем при помощи, скажем, могучей эпопеи, разительной поэмы или комедии, которую современники тут же растащат на цитаты, как олигархи растащили общенародную собственность? А ведь есть еще эпиграммы, памфлеты, антиутопии, позволяющие от души поквитаться с действительностью. Но литераторы, в том числе автор этих строк, продолжают писать статьи, эссе, давать интервью, сочинять язвительные эпистолы и даже дерзить в Сети.

Почему? Да потому, что процесс художественного творчества долог, сложен, противоречив и непредсказуем; влияние художественного текста на общество неочевидно и ненадежно, напоминает скорее поддерживающую терапию или даже гомеопатию. А что же делать, если требуется молниеносное врачебное вмешательство – тот же прямой массаж сердца? Ведь случаются события, от которых, как пелось, «кипит наш разум возмущенный», когда хочется отхлестать гнусную рожу действительности наотмашь, вывалить политикам, соотечественникам, самому себе все и сразу, пока не остыл, не забыл, не перекипел, ведь отходчив русский человек, непростительно отходчив…

Кстати, реакция общества и власти на актуальные публицистические высказывания гораздо острее и болезненнее, нежели на художественно упакованные инвективы. Иные начальники государства даже испытывают пикантное возбуждение, узнавая себя в цветистых сарказмах романиста. Но не дай бог заикнуться о том же самом в газете: старуха Цензура тут же заточит свой синий карандаш. Нет, я не жалуюсь, а хочу обратить внимание на то, что любая власть борется с инакомыслием одинаково: начинает с замалчивания, а заканчивает замачиванием.

Когда в 97-м я впервые собрал воедино статьи, написанные в течение десяти лет и разбросанные по газетам-журналам, у меня получился своего рода невольный дневник. Именно дневник. Во-первых, я живо откликался на все значительные события и происшествия, во-вторых (это главное!), всегда был искренним в своих суждениях. А искренность в писательской публицистике встречается не так уж часто, хотя, казалось бы, именно своей откровенностью интересен литератор. Лукавство – это, скорее, трудовой навык политика. Впрочем, по моим наблюдениям, число профессионально неискренних писателей неуклонно растет, это, наверное, какая-то мутация, вроде клопов с запахом «Шанели». И нынче редкий столп общества или вечнолояльный деятель культуры отваживается свести в книгу и представить на суд читателя свои статьи именно в том виде, в каком они увидели свет двадцать, десять или пять лет назад. Для этого надо верить в то, что твоя деятельность не была противоречива до идиотизма или изменчива до подлости. Надеюсь, читая в этой книге раздел под названием «Актуальный архив», вы убедитесь в справедливости моих слов.

Публицистика необходима писателю еще по одной причине. Статьи и эссе, точно предохранительные клапаны, позволяют литератору выпустить лишний пар – социальный гнев, ярость оскорбленной нравственности, мимолетную обиду на подлость эпохи, тоску бытовых неурядиц. Это важно, ибо настоящий художник не должен валить в свое произведение шелуху сиюминутности, он обязан отбирать осмысленные зерна жизни. Ныне появились многочисленные литераторы, которые с помощью сочинительства лечат себя от ночных кошмаров и социального уныния, но, увы, чтение их текстов мало чем отличается от визита к дантисту, подрабатывающему еще и проктологом. Да, художник имеет право на пристрастие, но без гнева. Он должен попытаться понять всех, ведь у самого последнего негодяя есть своя правота перед Богом, а у самого нравственного человека – свои помрачения сердца. Но об этом – в моих романах, повестях, пьесах…

Почему я назвал сборник «Босх в помощь!»? Да потому что наша жизнь временами удивительно похожа на полотна этого загадочного нидерландского художника: глупость, жадность, лукавство и порочность достигают почти космической символики. Когда я смотрю телевизор или оказываюсь в коридорах власти, мне кажется, что я становлюсь невольным персонажем одной из картин этого беспощадного мета-насмешника. Не согласны? Прочтите книгу, а потом поспорим…

Юрий Поляков,

июль 2019 г., Переделкино

Когда я думаю о современной российской культуре, у меня возникает сравнение с яхтой, которую винт гонит в одну сторону, а ветер в парусах – в обратную. Главная проблема заключается в том, что по содержанию и направленности наша культура часто и принципиально не совпадает с теми историческими задачами, которые стоят перед Отечеством. Конечно, искусство, творчество, художественная деятельность – это особая, хрустальная сфера. Как писал великий Маяковский: «нажал и сломал». Отменив цензуру, наше мудрое государство решило, что искусства впредь будут множиться сами, как кролики, выпущенные из вольера, и теперь гораздо больше заботится о банках, словно у нас не рыночная экономика, а банковский заповедник.

Мы живем в эпоху, когда против нашей страны сложился настоящий «открытый заговор». Это выражение принадлежит моему британскому коллеге Герберту Уэллсу, он не только великий романист, но и один из создателей концепции Нового Мирового Порядка. Именно так называлась его малоизвестная у нас в стране книга. Фантаст предвидел: чтобы сломить сопротивление слишком «строптивых» и самостоятельных стран, основной удар «открытого заговора» направят против патриотизма, традиций, базовых религий, страт и деятелей, настроенных консервативно. Другими словами – против всех тех скреп и устоев, которые мы должны, как призывает президент Путин, неустанно отстаивать и хранить всем миром.

Давайте под этим углом и взглянем на то, что происходит у нас в сфере культуры и образования. Начнем с русского языка. Он является не только средством межнационального общения в нашей многоплеменной державе, но и тем кодом, который сохраняет и воспроизводит весь русский мир. По моим наблюдениям, уровень владения русским языком упал даже у журналистов и литераторов, выпускники журфаков допускают в текстах глупейшие ошибки. Языковой запас чрезвычайно обеднел, синтаксис упростился до убожества, о красотах стиля даже говорить смешно. А ведь продолжатель дела Герберта Уэллса известный писатель Оруэлл утверждал в 1943-м: сознание становится примитивным, а человек легко управляемым, если сократить лексику тех же радионовостей до 650 существительных и 200 глаголов. Но ведь к тому все идет!

С глухотой к родному слову сталкиваешься даже в государственных и деловых документах. Ну, разве можно называть в циркулярах наши деревни и села «поселениями»? Это же слово со времен Аракчеева имеет отчетливую отрицательную коннотацию. А «панельная дискуссия» – это про что? Кто стоит на панели, общеизвестно. Уж лучше, как раньше, – «прения». Хотя бы по-русски. Или вот департамент образования Москвы созывает на пресс-конференцию, посвященную «мониторингу менторинга». А по-русски нельзя? Чем хуже «наставничество»?