Шесть масок Владимира Путина - Клиффорд Гэдди

Предисловие

Владимир Путин руководит крупнейшим государством на планете уже более пятнадцати лет, а это почти четыре президентских срока в США. Руководит страной, обладающей вторым в мире арсеналом ядерного оружия и неисчерпаемыми запасами природных ресурсов. Но споры о том, кто же он на самом деле, идут до сих пор. Для ответа на этот вопрос Фиона Хилл и Клиффорд Гэдди проделали огромную работу. Даже обращение к герою в оригинальном названии «Мистер Путин» указывает, что, несмотря на воспитание и начало карьеры, лучше всего подходящие под определение «настоящий советский человек», президента России нельзя называть «товарищ Путин». Реставрация коммунизма не является его целью.

Ему приходится иметь дело с капитализмом, пышно расцветшим в России за последние двадцать лет. Капиталисты поддерживают Путина во власти, а он поддерживает их, когда они зарабатывают свои состояния. В результате, по меткому выражению Фионы и Клиффорда, возник «двухсторонний рэкет» между «генеральным директором корпорации «Россия» и его «закадычными олигархами». Путин также облегчил процесс личного обогащения политиков, особенно связанных с силовыми министерствами, включая его альма-матер – госбезопасность. В СССР существовала клептократия, но и она контролировалась государством, в то время как в настоящий момент в России можно наблюдать странное с привычной точки зрения изменение отношений «частное – общественное».

Другим существенным различием между страной, в которой Путин родился, и страной, которой он сейчас управляет, является идеология. Коммунисты презирали «буржуазный национализм», отрицали религию как «опиум для народа» и считали себя авангардом международного рабочего класса («Трудящиеся всех стран – объединяйтесь!»). Практически по каждому из этих пунктов Путина можно считать отступником: он превозносит «матушку-Россию», демонстрирует верность православной церкви и связывает надежды на будущее своей страны с досоветскими временами.

Путин принял и приспособил для собственных целей то, что Фиона и Клиффорд называют «русской исключительностью». Эта атавистическая идеология восходит к славянофилам XIX века и их вере в «загадку русской души» и «особую роль России в судьбах Евразии». Известное, но часто цитируемое не полностью высказывание Путина о «величайшей геополитической катастрофе (двадцатого) столетия» отсылает не столько к распаду СССР, сколько к ослаблению позиции России в начале 90-х годов XX века. Эта позиция показывает, какое влияние на Путина оказывают не только национально ориентированные историки, но и, например, кинодеятель Никита Михалков, известный на Западе по своему оскароносному антисталинистскому фильму «Утомленные солнцем». Михалков долгие годы возглавляет крестовый поход за реабилитацию «настоящих русских героев» Белого движения, потерпевших поражение в пятилетней Гражданской войне, последовавшей за революцией 1917 года.

Таким образом, в некотором смысле «мистер Путин» в его поиске русской национальной идеи является не только посткоммунистом, но и прекоммунистом или даже антикоммунистом.

Вместе с тем есть нечто, связывающее Путина одновременно и с царями, и с комиссарами, – вера в необходимость верховного лидера. Концепции, подобные «разделению ветвей власти» или «системе сдержек и противовесов», в Кремле долгие годы предавались анафеме. Сталина называли вождем (ближайший русский эквивалент для немецкого Der Führer или итальянского Il Duce. Даже Борис Ельцин, либеральный во многих смыслах по сравнению со своим преемником лидер государства, использовал глагол «царствовать» по отношению к себе).

Со своей стороны мистер Путин, как отмечают Фиона и Клиффорд, старается избегать подобных фигур речи. Частично, как они полагают, из-за имеющегося опыта сотрудника низового и среднего звена КГБ. Эта профессия выработала у него привычку делать свое дело без излишней помпы, окольными путями и часто – под прикрытием. С другой стороны, если вы – бывший сотрудник спецслужб, ставший «первым лицом государства» (этот термин сам Путин использовал в своей автобиографии), нет необходимости, чтобы вам непрерывно пели осанну. Ваше положение говорит само за себя. Тем не менее среди коллег (из которых никого не считает себе ровней) он вполне допускает обращение «Владимир Владимирович» или более формальное «господин президент».

Даже во время тех четырех лет, что он занимал должность премьер-министра «под руководством» Дмитрия Медведева, Путин оставался на самом верху «вертикали власти». Он превратил эту расхожую фразу наряду со многими другими, вроде «суверенной демократии», в политическое определение, помогающее в том числе его манипуляциям с покорным парламентом, усмирению политических соперников, устрашению врагов (а иногда – отправлению оных в тюрьму) и контролю над средствами массовой информации.

Тем не менее, несмотря на все влияние Путина в системе, которую он построил, это влияние нельзя считать абсолютным или по определению долговечным. Фиона и Клиффорд последовательно и настойчиво указывают на его ахиллесову пяту: нарастающие сложности с адекватным реагированием на чаяния населения страны.

В основном это проблема структурная – система извращенная, с нулевой динамикой. Когда вся тяжесть принятия решений сконцентрирована на вершине, низовой уровень ослабляется, а ведь именно там гражданам необходимо эффективное управление.

Наиболее яркий пример, приведенный авторами, – это события сентября 2004 года, когда чеченские террористы взяли в заложники более тысячи человек, большинство из которых были школьниками, в Беслане, в Северной Осетии. Местные власти и контртеррористические подразделения оказались вынуждены ждать приказов из Москвы. Из-за задержек с получением этих приказов противостояние вылилось в кровавую резню, во время которой погибло более 300 заложников, включая около 200 детей.

Есть еще одна персональная слабость Путина как лидера – он слишком гордится своей силой. От каждого, кто докладывает ему, а это практически любой российский чиновник, он требует откровенности. При этом, когда сам отчитывается перед народом, он иногда демонстрирует смесь тугоухости и изворотливости. Один из таких случаев произошел в августе 2000 года, когда после аварии подводной лодки «Курск» в Баренцевом море и провала затянутой спасательной операции Путин был недоступен для прессы.

После этого его много критиковали за равнодушие и отчужденность. Спустя более чем десятилетие оппозиция всколыхнулась по совершенно другой причине – на этот раз Путина обвинили, что он воспринимает народную поддержку как нечто само собой разумеющееся и при этом слишком все контролирует. 24 сентября 2011 года Путин опубликовал формальное объявление о том, что он намеревается быть следующим после Дмитрия Медведева президентом, как будто единственное, что требуется для занятия этого поста, – его желание. По мнению авторов, путинский «бренд персонализированной власти» выдыхается. В течение последовавших за этим заявлением месяцев брожение в обществе нарастало, пока не вылилось в массовые демонстрации под лозунгом «Россия без Путина», продолжавшиеся и в 2012 году.