Усыпальница - Боб Хостетлер

Посвящается несравненной Робин

Выражаю признательность Дейву Ламберту и всем замечательным сотрудникам издательства «Ховард Букс» за веру в эту книгу и стремление сделать ее лучше на всех этапах подготовки к печати. Работать с вами всегда удовольствие.

Искренне благодарю Лиссу Холлз Джонсон за всестороннее и тщательное редактирование моей рукописи. Вы сделали ее лучше, избавив меня от возможных неловких ситуаций… и при этом мы остались друзьями!

Большое спасибо Стиву Лоубу и его агентству за блестящую (впрочем, как всегда) презентацию этого проекта.

Ценные указания и подробные ответы на мои вопросы я получил от доктора Стива Вайнера из Института Вейцмана (Израиль), консультации на ранних этапах работы над рукописью дали мне Даниэль бен Натан, заместитель директора по развитию и международным связям Музея Израиля в Иерусалиме, и доктор Эдвин М. Ямаучи из Университета Майами, штат Огайо. Всем им я выражаю сердечную благодарность.

Также хочу поблагодарить мою семью во Христе — Коблстоунскую общинную церковь, и прежде всего ее активистов, за то, что они доверяют мне в вопросах не только пасторского, но и писательского служения.

Спасибо моей дочери Обри за смелые предположения и советы, которые помогли сделать эту книгу убедительнее и достовернее.

Я особенно признателен моей обожаемой жене Робин, которая все так же любит меня и верит в меня, несмотря ни на что.

Южный Иерусалим, Тальпиот [1]

Бульдозерист судорожно схватился за двойной рычаг и рванул на себя что было сил, как будто одно напряжение его мускулистых волосатых рук могло удержать машину на краю обрыва.

Пока бульдозер пятился по пологому склону, бульдозерист торопливо окинул взглядом пространство перед собой. На западе небо над древним городом окрасилось в бледные цвета заката. Пыль медленно оседала… Наконец он решил, что машина на безопасном расстоянии от провала, и заглушил двигатель. Спустился по ступенькам и осторожно пошел вперед, балансируя, словно дрессированный медведь на шаре. С края ямы, которая без всякой причины образовалась прямо перед бульдозером, поглядел вниз и присвистнул.

Выпрямившись, бульдозерист помахал товарищам и что-то крикнул на иврите. Рабочие ровняли площадку под аквапарк в районе Лес Мира на юге Иерусалима, чтобы туристам и горожанам, отправляющимся на таелет (променад, как сказал бы европеец), было где отдыхать и развлекаться. С площадки вдоль набережной длиной около километра открывался прекрасный вид на Старый город и Иудейскую пустыню. Проект уже вызвал споры между арабами и евреями — по разным причинам, начиная с уничтожения зеленых насаждений и заканчивая нарушением зыбкого равновесия, установившегося между арабским и еврейским населением района.

Рабочие побросали инструменты и заспешили к бульдозеристу. Он показал место, где осыпался грунт.

Наклонившись, они вглядывались в то, что было внизу. В гаснущем свете дня виднелись два закрытых каменных ящика на каменном полу. Вокруг валялись обломки таких же ящиков. Рабочие переглянулись. Это была древняя гробница.

…Мы смотрим не на видимое, но на невидимое…

2-е Послание к коринфянам, 4:18

Тель-Мареша, пятьдесят километров к юго-западу от Иерусалима [2]

Откинув клапан, Рэнд Баллок вылез из палатки и на мгновение замер. Над раскопками нависла предрассветная мгла. В одной руке он держал небольшой рюкзак, набитый мятой одеждой, в другой — сумку с ноутбуком.

Баллок осмотрелся. Мареша — удивительное место. Раскопки в Шефела, регионе Израиля между прибрежной равниной и горами центральной Иудеи, — настоящий рай для археолога, своего рода музей древних цивилизаций под открытым небом. Фортификационные сооружения израильтян VIII–VI веков до н. э., пещеры, где скрывались повстанцы во время Второго иудейского восстания против Рима 132–135 годов н. э., эллинистические колонии III века до н. э., включая подземные лабиринты с прессами для отжима оливкового масла, голубятнями, храмами и гробницами… И все исключительно хорошо сохранилось. А благодаря авторитету и опыту руководителя работ Игаля Хавнера это был один из лучших раскопов, на которых Рэнду довелось побывать.

Задолго до фильмов об Индиане Джонсе большинство людей, уверенных, что они знакомы с археологией, на самом деле обладали «знанием», не имеющим к этой науке ни малейшего отношения. Даже жена и дочь Рэнда говорили, что он «откапывает кости динозавров». Но Рэнд за свою жизнь не откопал ни одной кости динозавра. Он видел их только в музее. Все считали его профессию необычайно увлекательной. Древние гробницы, заветные клады, искусные ловушки — и, наконец, слава и богатство. Сложно представить что-то более далекое от истины. Работа археолога — кропотливая и скучная, а великое открытие — редчайшая удача. Обычно приходится по крошечным фрагментам реконструировать древнюю культуру, а найденные «сокровища» — всего лишь предметы обихода, рассказывающие о людях, которым они когда-то принадлежали. «Важно не то, что ты нашел, а то, что ты узнал благодаря находке», — любил повторять Игаль Хавнер.

Рэнд тяжело вздохнул, проследил, как рассеялось облачко пара от его дыхания, и понуро побрел к машине, припаркованной рядом с палаткой. Бросил на переднее пассажирское сиденье рюкзак, рядом пристроил ноутбук. Пришлось согнуться, чтобы с его ростом метр восемьдесят два втиснуться в небольшой автомобиль. Ощупью нашел ключи в замке зажигания.

— Хм… — буркнул Рэнд озадаченно.

Убрал руку с руля, наклонился и пошарил по полу. Выпрямился, подался вперед и заглянул за рулевую колонку.

— Я же помню, что оставил их здесь.

Неловко изогнувшись, ощупал сиденье за спиной. И вдруг резко повернулся и посмотрел на капот сквозь лобовое стекло. И застонал.

Он сел не в ту машину. Его покрытый пылью белый «Фиат-500» стоял в нескольких метрах впереди, в предрассветном тумане.

— Со мной всегда так, — прошептал Рэнд, забирая с сиденья рюкзак и сумку.

С трудом пролезая в дверцу, он тряхнул головой. Уже не первый месяц — с тех пор, как умерла жена, — его преследовали неудачи. Жизнь катилась под откос, и он ничего не мог с этим поделать. Первые недели после похорон все чувства словно притупились. Он забросил раскопки на Крите, которые неплохо финансировались, и интуиция подсказывала, что на этом закончилась его карьера археолога. Трейси осталась без матери перед самыми выпускными экзаменами, и Рэнд решил, что надо быть дома ради нее. Но пропасть, разделявшая его с дочерью, только увеличивалась. Пустоту в душе не удавалось заполнить ничем — и поэтому он пил, плакал и спал по двенадцать часов в сутки. До того самого дня, когда позвонил Игаль Хавнер и позвал на раскопки Мареша.