Агриков меч - Сергей Фомичёв

Глава первая Городец-Мещёрский

Русские князья большими собраниями любят себя окружать, знатью точно мехами дорогими в мороз обкладываются. Бояр бородатых, дружинников, дворню всякую призывают. Не столько разговоры там у них мудрые текут, сколько ливень из шума пустого. Всяк норовит значимость показать, сопернику нос утереть, князю понравиться льстивым словечком или напротив, острым, когда настрой иной у хозяина. А настрой ловить — премудрость великая. И кто где сидит, имеет для них первостепенное значение. На это во все глаза смотрят. Даже слово особое придумали — подсиживать — это значит с соперником местами поменяться и поближе к князю зад переместить.

Мещёрский князь Ук предпочитал в обсуждениях простоту, а в советниках числа малые. Печатник Химарь, два воеводы: Малк, по прозвищу Заруба и Лапша, которые не столько войском и оружием занимались, сколько делами текущими — вот и весь княжеский круг. Круг — одно название. Рассаживаются советники, как захотят, а то и вовсе не садятся — ходят, как и сам Ук по горнице. Говорят без оглядки, когда есть что сказать, могут один другого заткнуть, а то и самого князя перебить при случае. Зато и времени меньше уходит на обсуждения, а в решениях промашка реже случается.

Раньше на совет князь старшего сына звал, Александра, но тот теперь на Елатьме сидит, подходы к стране стережёт. А младший… Князь даже крякнул с досады. Вот проказник-то где уродился — по местам гиблым с приятелями бродит, приключения ищет. Мало сам подставляется, так и сестрицу с собой таскает. Пора бы мальчишке занятие достойное подыскать, не всё духов лесных тревожить. И дочку пристроить лишним не будет. Благо теперь есть куда. И не без пользы, что хорошо.

Сегодняшний совет особым был. Не какие-то мелочи обсуждали, вроде сборов торговых или починки крепостной стены. Дело выходило крупное, если не сказать судьбоносное. Высшего разряда вопрос. И потому собрались советники не в палатах, не в княжеской горнице, как обычно бывает, а на холме, что рядом с крепостью стоит и над Окой возвышается. Открыт всем ветрам холм, но кости застудить они не страшились, а вот ушей длинных здесь опасаться не приходилось — все подходы как на ладони видны. По уму на этом месте следовало бы поставить башню или даже маленький острожек, но высоток под укрепления хватало и так, а пустырь давно приглянулся князю для коротких прогулок, когда хотелось побыть одному, подумать, на простор посмотреть, да для таких вот важных посиделок с советниками.

Чтобы не просто так на траве сидеть, ещё лет пять назад наказал князь пару брёвен на холм притащить. На них и сидели обычно, а в ямке между брёвнами костерок разводили. Глядя на дикий огонь, всегда думалось лучше, и разговор откровеннее становился. Ну, а где костерок, там и трапеза. Печей или жаровен особых не складывали — мясо на прутики нанизывали, к огню склоняли — вот и вся готовка. Вместо стола на тряпице чеснок дикий, лук, прочая зелень, овощи какие-нибудь, смотря по поре. Кувшин берёзовой браги в тени под лопушком. Но пили всегда умеренно, чтобы ум в ясности сохранить и язык прежде времени в узел не заплести.

Выслушав короткие доклады военачальников и печатника, старый князь движением руки попросил тишины и задумался, отложив непрошенные мысли о детях. Советники замерли, не смея шевельнуться, и даже поднести ко ртам налитую уже по кубкам брагу. Перебивать хозяина, когда тот говорит, они себе позволяли, но нарушать тишину, сбивать князя с мысли — совсем иное дело. Тут легко и гнев вызвать. Но даже не в возможном гневе причина. От таких размышлений судьба многих людей зависела, целой страны, и потому терпели советники и щекотание в пересохшем горле, и покалывание в затёкших ногах и все прочие неудобства.

Впрочем, размышлял Ук недолго. Он вдруг встрепенулся, выдернул из земли прутик. Понюхал кусочек мяса, но, видимо решив, что пробовать на вкус ещё рановато, воткнул прутик на место. Затем обвёл взглядом советников и, сделав небольшой глоток из кубка, наконец, подытожил услышанное. И не просто подытожил, а развил мысли и догадки советчиков.

— Константин Васильевич столицу свою в Нижний Новгород перенёс, — произнёс он. — Зачем, спрашивается? Хотел бы покоя, в Суздале куда удобнее отсиживаться. Да и не только от врага хорониться удобно. На Владимир от Суздаля ударить милое дело — один переход всего, а у них, у князей русских, этот самый Владимир вроде посоха рябинного для наших картов. Значит, получается, Константин спиной к соблазну повернулся? Нет, неспроста это, непохоже на Константина. И новое место не просто так он выбрал. Между ордой и Москвой князь встал. Задумал что-то. Голову на кон поставил.

Ук сделал пару неспешных глотков и продолжил размышлять.

— И Юрий Ярославович Муром отстраивает. Тоже ведь неспроста. Почему именно теперь? Столько лет в деревеньке за хлипким частоколом хоронился, а тут вдруг город на старое место вернул, словно нарочно врагов собрался дразнить. Так за ними дело не станет. А Муром — вот он, рядом, лес перейти. Когда там пожар и у нас дымом пахнет.

А в Переяславле Олег укрепился. И это, стало быть, третий намёк нам сделан. Молодой он ещё, Олег, куда повернёт, не угадаешь, а только и к орде и к Москве у него свои счёты имеются. И отца его убили по-воровски, и столицу было отобрали. Теперь вот восстановил он справедливость, а будет ли дальше мстить? Кто знает?

Князь ещё раз отпил из кубка, помолчал немного.

— И это только та малость, о какой у нас сведения твёрдые, — сказал он. — А что дальше ближайших соседей делается, ещё разузнать предстоит. Что там в Литве, что у Байбороды? Тверь куда повернёт, кто на ней сядет? Но пока хватает и того, что есть. Складывается что-то такое. Новое. И я в стороне не останусь.

— Мы только и уцелели, что в стороне оставались, — возразил печатник, решив, видимо, что князь уже высказал главное. — Иначе раскатали бы давно в лепёшку тонкую, как жука раздавили бы. У мелкого зверька своё преимущество. Внимания на него не обращают — вот и ладно.

— Всему свой черёд, — сказал князь. — Когда в норе сидеть, а когда и плечо соседу подставить. В драку междоусобную я не полезу, тут ты зря, Химарь, опасаешься, но и стоять далеко от котла, когда в нём такое варево затевается, глупо. Чувствую, тут не просто какие-то старые свары наружу полезли, тут свежим ветром пахнуло.

— Думаешь, против орды Константин пойдёт? — осторожно спросил Заруба.

Малк некогда сбежал в Мещеру из Твери, где в то время московскими и ордынскими отрядами местные боярские семьи вырезали под корень. Не стала исключением и семья Зарубы. А потому и Москву, и орду он ненавидел люто, в отличие от того е князя и приятелей-советников, которые будучи мещёрскими уроженцами особой злобы к дальним врагам не испытывали. Не было к тому у них причины. Пока не было.

— Сразу не пойдёт, — сказал Ук. — Силы у него не те. И Москва в спину дышит. Но слабину и там, и там он точно почуял.

— Решил верховенство перехватить? — предположил Лапша.