Я тебе объявляю войну - Лана Вейден

ГЛАВА 1. ЗНАКОМСТВО

«***** университет сердечно поздравляет Дениса Сергеевича Морозова с присвоением ученой степени доктора филологических наук.

Уважаемый Денис Сергеевич! Приветствуем Вас в стенах нашего университета и от всей души желаем…»

Бросив злобный взгляд на красочный плакат, призывно висевший прямо у входа на факультет, я понеслась на кафедру. Была б возможность, задержалась и плюнула бы на это безобразие, но сейчас времени в обрез.

Подобрав полы длинного платья, я взлетела на второй этаж и вмиг оказалась около массивной двери с вульгарной позолоченной табличкой — «Кафедра теории и истории мировой литературы».

— Вика? — дверь напротив («Кафедра романо-германской филологии») была приоткрыта и оттуда выглянула другая лаборантка, Маша Проценко, — привет! А что это на тебе за балахон?

— Привет! Не балахон. Котарди* это, — буркнула я, открыла наконец чертову дверь и вдохнула с облегчением. Успела!

Машка не отставала и юркнула внутрь вместе со мной. Вот же настырная!

— Вик, а почему ты в таком виде?

Почему, почему. Чувствую, сегодня целый день придется объясняться. А случилось вот что.

В конце августа я поехала на фестиваль исторической реконструкции. Была на подобном мероприятии впервые и совсем не ожидала подвоха. Сначала все шло отлично, но после очередного бугурта** и пирушки у меня пропала сумка с одеждой.

Хорошо еще, что деньги и телефон находились в омоньере***. Я должна была вернуться с фестиваля сегодня ночью, но автобус, как назло, поломался на трассе. Прибыла в город я только утром. Домой — поесть и переодеться — уже не успевала. Пришлось просто позвонить родителям и ехать на работу в таком виде. Надежда была лишь на то, что сотрудники кафедры (да и не только они) уже знали, что их лаборантка немного с придурью и не судили бы меня строго.

Только я закончила свой рассказ, как к нашему разговору присоединилась еще одна «коллега» — Таня Журавлева с кафедры общего и сравнительного языкознания.

— О, Викуль! Да ты сегодня при полном параде! Морозова так встречаешь? Кстати, говорят, он в будущем заведующим вашей кафедрой станет! — Журавлева почему-то первая узнавала все новости.

— Когда станет, меня здесь уже не будет! — я скривилась, как от зубной боли.

Отчего я такая неудачница? Раньше думала, что существует лишь одно несчастье на мою голову — Сергей Королев, который вместо того, чтобы влюбиться в меня, влюбился в мою старшую сестру. А тут прилетела новая беда. Причем откуда не ждали.

После того, как стало ясно, что с Королевым мне совсем ничего не светит, — а выяснилось это еще в девятом классе, когда я застукала голубчиков на нашей даче, у меня возник план.

Если уж в личном такая безнадега, брошу-ка все силы на учебу. Пускай в моей жизни будет место лишь для одной любви — медиевистики****.

Я страстно принялась за дело и уже через несколько месяцев знала, что такое блио и чем оно отличается от фаблио, могла перечислить популярные виды ордалии и даже объяснить, кто такие алтарные трибутарии. Я поступила на филфак, где стала углубленно изучать литературу средних веков и Возрождения. И вдруг «заболела» Шекспиром. У нас на факультете был невероятный специалист в этой области — Тамара Михайловна Краславская. Ах, какая женщина! Она действительно разбиралась в творчестве Шекспира, а еще знала редкие языки и делала отличные переводы старинных текстов.

Я познакомилась с Тамарой Михайловной на первом курсе и сразу же заявила, что она будет моим научным руководителем. Я так мечтала стать ученым с мировым именем!

«Деточка, — сказала мне тогда Краславская, — ты выбрала нелегкий путь».

Ну и что? Я старалась, очень старалась! Написала у Тамары Михайловны бакалаврскую и магистерскую. Чтобы быть еще ближе, устроилась лаборантом к ней на кафедру. В этом году я наконец поступила в аспирантуру и мечтала, что теперь вцеплюсь в Краславскую как следует!

Но она, видимо, вовсе не желала, чтобы я в нее вцеплялась. Недавно Тамара Михайловна отправилась в мир иной. И что меня теперь ждет?

Похоже, последние слова я произнесла вслух.

— Не что, а кто. Морозов же, — отозвалась Журавлева. — А чем ты недовольна? Он также Шекспиром занимается. Думаю, теперь весь факультет полюбит… гм… Шекспира. Я бы тоже не отказалась с этим… доктором наук…

Я скривилась еще больше. Доктор наук, ага. Защитился в тридцать лет — виданное ли дело? Как по мне, секрет с этой докторской был весьма прост. Точнее, никакого секрета и вовсе не было.

Денис Сергеевич являлся племянником Краславской. Своих детей она так и не завела — не удивлюсь, если все силы бросила на продвижение родственничка. Может, и докторскую за него написала, что окончательно сгубило бедную старушку. И чего ему в столице не сиделось, почему вдруг к нам принесло? Заочно я уже ненавидела Морозова

— Да не кривись ты! Глянь сюда, — Проценко сунула мне под нос телефон с каким-то красавчиком-брюнетом.

— Это что такое?

— Денис Сергеевич.

— Чтооо?

— Поражаюсь, как ты до сих пор его не видела.

На похоронах Краславской меня не было в городе и срочно вернуться никак не получалось, а потом я старалась отогнать любую мысль о Морозове. Всё надеялась, что эта история окажется лишь слухами или моим страшным сном. Но теперь ясно — ситуация еще хуже, чем я предполагала.

— Кстати, он не женат. Но думаю, кто-нибудь его скоро «обработает», — встряла Журавлева.

— «Кто-нибудь»? — Проценко подмигнула. — Ну вот как раз Горячевой сам бог велел его «обработать».

Горячева — это я. Боже, какой искрометный юмор.

— В очередь, Горячева! Думаю, тут весь факультет скоро в очередь выстроится. Не дадим покоя Морозову — ни днем, ни ночью! — торжественно воскликнула Журавлева.

— Ну и дуууры! — я вдруг не выдержала, дико разозлилась. — Хоть немного имейте достоинства! И мозги не мешало бы включить!

— Не поняла… Ты что-то имеешь против красивых мужчин? — Журавлева никак не успокаивалась.

— А ты вчера родилась, что ли? Красивые мужчины — или бабники, или эгоисты, или извращенцы. Или всё вместе. Но кого это интересует, да? Некоторые как смазливую физию увидят — трындец! Ах, ах, ах, Денис Сергеевич, я от вас без ума, возьмите меня, я вся горю! — при этих словах я зачем-то прилегла на стол, неприлично выгнулась, откинула голову назад и приложила руки к груди.

Девчонки захихикали, а потом смех резко стих, и в наступившей тишине раздалось несколько громких хлопков в ладоши.

— Браво!

Я повернула голову на звук мужского голоса и с ужасом увидела, что у входа на кафедру, прислонившись о дверной косяк, стоит Денис Сергеевич Морозов собственной персоной.