Ненавижу тебя - Анна Шварц

Эпизод 1. Настя

* * *

— Малышка, познакомимся?

Я поворачиваюсь удивленно. Высокий блондин белозубо улыбается, опираясь на столик. Стоит только ему встретиться со мной взглядом, как улыбка исчезает.

— Простите. Я той девочке рядом с вами.

— Я замужем! — рычит Юлька, рыжая-бесстыжая бестия в черном облегающем платье. Поцелованная огнем девчонка. Ее веснушки на маленьком носике — словно произведение искусства. Яркие, как у моделей на обложках журналов. Они всегда притягивали взгляды парней.

Синие глазищи Юли посылают разряды молнии в этого красавчика. Он тут же сливается, пробормотав что-то, а Юля продолжает бурчать:

— Надоели, сил нет. Кольцо на пальце не видно, что ли? Специально побольше покупали…

Мне охота всплакнуть. Господи, правду говорят — плохой брак вытягивает красоту, силы и деньги из женщины. Вот я и сижу сейчас — бледная, серая, концы волос секутся из-за шампуня по 69 рублей за два литра. Хочется больше сдохнуть, а не отрываться вместе с гостями на свадьбе. А еще убивает, что платье на мне — отстой. Я сто лет не видела нормальные вещи, поэтому в момент покупки этот дешевый ширпотреб вызвал сплошные восторги «ух, какая вещь и так дешево!».

Только стоило мне переступить порог ресторана и посмотреть на порхающих девочек в дорогих брендовых платьях — и настроение рухнуло вниз.

Я приняла приглашение на свадьбу от нашей общей с Юлькой знакомой, и надеялась развеяться. А на деле, наверное, поплачу сегодня в подушку.

— Я в туалет, Юль, — произношу я, чувствуя, что мне нужно еще раз осмотреть себя в зеркале, чтобы убедиться — со мной еще не все настолько ужасно, просто гости сегодня в ресторане такие. Лена выходит за очень обеспеченного мужчину, чья фамилия мне смутно знакома. То ли композитор такой был, то ли актер…

Как бы я не старалась, но мне сложно конкурировать с девочками в платьях за восемь моих зарплат. Я не испытываю злости или зависти. Мне просто нужно убедиться, что среди обычных людей, а не обласканных судьбой богачей я еще ничего так.

— А-а, давай, — тянет Юльчонок, управляясь с едой в тарелке, — только быстрее. А то меня достанут с подкатами.

Поднимаюсь с диванчика, разворачиваюсь на высоченных каблуках, и стараюсь идти ровно в сторону женской комнаты. Рассматриваю украдкой толпу. Восемь лет назад я бы могла поймать много заинтересованных взглядов, подмигиваний и улыбок, но сейчас я словно невидимка для всех.

Даже вон тот лысеющий мужик с выдающимся пузиком, которое обтягивает зеленое поло «Лакост», просто стоит и общается с каким-то брюнетом напротив, хотя секунду назад лениво окинул взглядом зал. Волосатая рука обнимает за талию хрупкую платиновую блондинку. Она смеется, поднимая тонкую, загорелую ладошку к алым губам, и, кажется вовсю пытается флиртовать с собеседникам пузанчика.

Перевожу на брюнета взгляд, и… едва не замираю.

Не могу оторвать от него глаз. Впервые ощущаю горькое сожаление, оглушающим водопадом обрушившееся на меня. Смотрю завороженно, как скользит язык по белым, ровным зубам, когда он ухмыляется в ответ на какую-то реплику, словно дьявол, которому продали пару сотен чистых душ за бесценок. Красиво очерченные губы плавно изгибаются.

Такой, как он, никогда не обратит на меня внимание. Никогда. Даже если я упаду перед ним, абсолютно голая в лепестках роз и магический портал перенесет нас двоих на ложе любви. Шанс будет только если в этот момент механический голос из спрятанного динамика мрачно произнесет, что у нас есть тридцать секунд, за которые мы должны провалиться в пучину греха и страсти и получить от этого удовольствие.

Дьявол во плоти снова над чем-то смеется, и отворачивается от парочки. Поднимает невероятные глаза, яркие, серые, как расплавленное серебро, мазнув взглядом по людям, и внезапно останавливается на мне.

Сердце замирает и падает куда-то в желудок, судя по ощущениям.

Улыбка медленно исчезает с его лица, пока я приближаюсь, потому что путь к туалетам пролегает мимо этого трио. Мужчина едва прищуривается, провожая меня неотрывно взглядом. Боже, это что, какая-то ошибка? У меня на лице майонез, поэтому он так пялится? Грудь из бюстгальтера выпала?

Я прохожу мимо него, прямо за спиной, и будто попадаю в облако его странной, давящей ауры с тяжелым запахом одеколона. Воздух вокруг густеет, а по спине пробегают мурашки. Я слышу шорох одежды — он оборачивается, и неожиданно звучит убийственной красоты голос с легкой, опасной хрипотцой:

— Никольская?

Что?! ЧТО? ЧТОО?!

Я в шоке поворачиваюсь. Откуда он знает мою девичью фамилию?!

Я рассматриваю его лицо, судорожно перебирая архивы памяти. Вблизи он еще красивее. Просто мистер геноцид девичьих сердечек. А дьявол улыбается так, будто я его лютый враг и он готовится всадить мне в грудь кинжал до самой рукояти.

Может быть, так оно и есть, потому что пузанчик рядом внезапно произносит:

— Элиас, не будем отвлекать. Мы пойдем.

Тот кивает. А я ощущаю, как тысячи острых лезвий внезапно вонзаются мне в сердце, заставляя его истекать кровью от отвратительных, колючих чувств, которые всколыхнули давние воспоминания. Мне знакомо его имя. Мне знакомы его глаза. Господи, так вот откуда я знаю фамилию жениха. Бергман, Бергман, мать вашу! Кажется, сегодня женится кто-то из родственников Элиаса!

Черт побери, последний раз я видела его пятнадцать лет назад. И я предпочла бы просто стереть из памяти эти моменты.

Потому что пятнадцать лет назад, я, кажется, растоптала сердце этого красавчика. И из-за меня он в тот же день загремел в больницу со сломанными ребрами.

Какая ирония.

Пятнадцать лет назад…

— Настя, с выпуском! Поздравляю!

Нечто огромное и мягкое налетает на меня со спины, под дружное «У-у-у!» и свист одноклассников, обнимает, и перед лицом появляется букет белоснежных лилий.

— Бергман! Ты дурак! — взвизгиваю я, выворачиваясь из объятий. Отпихиваю в сторону веник из лилий, и их стебли с хрустом ломаются. Лицо пылает от стыда. Над этой сценой ржет Артем, парень, который мне безумно нравится, высокий блондин, в белой рубашке с небрежно закатанными рукавами. Стоит, засунув руки в карманы, и веселится.

Оборачиваюсь, отталкивая парня, который своим поступком подписал себе смертный приговор. Руки будто проваливаются в теплое, мягкое желе, которое вместо тела у этого толстяка.

Элиас Бергман, пухляш с девчачьей кличкой «Элис». Отец — швед, мать — русская. Весит около ста килограмм. Объект насмешек всего класса с тех пор, как перевелся к нам в школу. Самое большое желание, которое я испытываю сейчас — стереть из его памяти несколько классов нашей дружбы, хотя бы на один день. Мне ее просто не простят.