Небом дан - Юлия Резник

Глава 1

Ника

– Ника!

Голос за спиной заставляет вздрогнуть. Я оглядываюсь, машинально крепче сжимая ладошку сына. Во дворе не горят фонари, и сгустившуюся темноту разбавляет лишь свет, льющийся из окон стоящей напротив пятиэтажки. Ежусь. Ветер проникает под полы пальто и с остервенением рвет листы новенького выпуска Антифорбса. Так моя соседка в шутку зовет списки должников, что коммунальщики вывешивают для острастки на двери подъезда. Собственно, возле них мы с Ромкой и замешкалась. Непривычно там себя видеть… Непривычно и страшно.

Но еще страшнее становится, когда тот, кто меня позвал, выходит из тени. Мама дорогая, я и забыла, какой он здоровенный!

Нащупываю в кармане ключ. Прикладываю к замку таблетку, рывком дергаю на себя железную дверь и залетаю в подъезд, волоча за собой в одной руке сразу Ромку, мольберт и папку с набросками. За дверью раздается визг шин. Ему вторит отборная ругань. Похоже, бросившись за нами вдогонку, Савва едва не попал под колеса въехавшей во двор машины.

– Бежим! – командую я, подталкивая Ромку к ступенькам.

– Зачем? Ты знаешь этого дядьку? Он что, плохой?

Физические упражнения – не мое. В боку колет. Мольберт оттягивает руку и при каждом шаге больно бьет по ноге. А тут еще Ромкин вопрос. На который у меня нет внятного ответа. Поэтому я невнятно пыхчу:

– Понятия не имею, но лучше не рисковать.

Дверь в подъезд открывается. Звуки тяжелых шагов взмывают ввысь, между лестничными пролетами. Судя по тому, как стремительно Савва передвигается, подняться к себе я уже не успею. Да и безопасно ли это? Вдруг он узнал мой адрес?

Ну конечно, узнал, дурочка! Иначе как бы он здесь очутился? – одергиваю себя и что есть сил колочу в дверь соседки, которая вроде бы уже должна быть дома.

– Кто там?

– Не пугайся, не гости! Да открывай же ты!

– Ника? – Люська удивленно хлопает ресницами. Поплывшая за день тушь оставляет черные засечки на ее нависающих веках. Ничего не объяснив, оттесняю соседку вглубь квартиры. Торопливо захлопываю за собой дверь, проворачиваю замок и зачем-то накидываю цепочку. Все! Дело сделано. Я сгружаю на пол свое барахло и без сил прислоняюсь к двери спиной. Дыхание сорвано, и я отчаянно хватаю ртом воздух. За моими потугами вернуть себе самообладание соседка наблюдает с открытым ртом:

– Ну, и что это должно означать?

– Да, мам, что? – поддакивает Ромка.

Как им рассказать? Зачем? Это моя тайна. Точнее, моя… и Саввы. Он обещал мне ее хранить. И нас не беспокоить обещал тоже. А теперь вот. Принесла нелегкая. Может, зря я убежала? Поговорили бы, и не пришлось бы гадать, что ему нужно.

Вряд ли я. Или мой сын… Это мы обсудили на старте.

– Ромка, иди, поиграй с Иришей, ага? Твой-то дома? – оборачиваюсь к соседке. Вопрос дурацкий. Низкорослый тощий трусоватый Самат – такая себе защита. Да и нужно ли меня защищать? Может, все-таки выйти и поинтересоваться у Саввы, зачем он нагрянул? Прижимаюсь к глазку. Мой преследователь как раз выходит на лестничную клетку и останавливается, настороженно оглядываясь. Я не дышу, не шевелюсь, не издаю ни звука, но все равно никак не могу отделаться от мысли, что он меня чует, как всякий хищник – свою добычу.

– Да что случилось-то? – возмущается Люська.

– Ш-ш-ш! Пойдем на кухню, – шепчу я.

Люська идет. Но прежде тоже зачем-то на миг замирает у глазка.

– Хорош.

– Кто?

– Это я у тебя должна спрашивать.

– А-а-а… Ты про Савву?

– Если его так зовут.

– Так. Да…

– Ну и кто такой этот Савва? На журналюгу вроде бы не похож.

Журналисты меня преследуют вот уже почти полгода, с тех пор как стало известно об обвинениях, предъявленных моему бывшему мужу. Поэтому предположение Люськи вполне оправдано.

– Савва не имеет отношения к журналистике.

– И кто же он?

– Он брат Анатолия.

– Вот этот? – Люся тычет толстым пальцем за спину и снова недоверчиво открывает рот, отчего брыли на ее щеках приходят в движение. Удивление соседки мне понятно. Анатолий с Саввой совершенно не похожи. Поставь рядом, никому и в голову не придет, что это родные братья.

– Только не говори мне, что и он поп.

Представив огромного, как медведь, Савву в рясе, я почему-то начинаю истерично ржать.

– Нет, к религии он никакого отношения не имеет.

– Ну, и слава богу. Я всегда недоверчиво относилась к фанатикам. И, кстати, не раз тебя предупреждала, что Анатолий…

– Пожалуйста, только не начинай!

Я не хочу больше слышать ни слова о своем бывшем. От понимания, какой мерзостью он занимался, меня тошнит. От мысли же, что он мог втянуть в это Ромку, ломает и корежит. Хорошо, что до этого не дошло. Я бы никогда себя не простила, если бы он… В общем, счастье, что все обошлось. И что на самом деле Анатолий Ромке никакой не отец, даже если так написано в его документах.

– Молчу. Есть хочешь? Самат рыбы наловил.

Гляжу на брошенных в раковине карасей. Всюду чешуя и потроха. Наконец, становится понятно, почему в комнате так остро пахнет кровью.

– Нет. А где он сам?

– Отсыпается после рыбалки.

– Ну… Рыбалка – это хорошо, – зябко прячу кисти в рукавах. – Единение с природой, и все такое…

– Единение с природой? – возмущённо фыркает Люська. – Вероятно, это объясняет, почему этот гад нажрался до поросячьего визга. А я все гадала.

Смеюсь. Люська у нас юмористка. Я и не догадывалась, как мне не хватает ее бойкого языка, пока не вернулась сюда, после ареста мужа. До него мы жили в шикарной квартире в центре, а эту сдавали.

– Ты видела, какой тебе в подарок оставили долг?

– В Атифорбсе? Ага. Как раз зависла у списков, когда Савва явился, – неопределенно машу рукой.

– Ну, и как ты допустила такое? – грозно интересуется Люська, насыпая муки в тарелку. И это, кстати, очень хороший вопрос. Наверное, я просто дура. Нужно было каждый месяц проводить сверку, как все сознательные арендодатели, а я все стеснялась показаться навязчивой.

– Ну, долг у меня не самый большой, – мямлю.

– Ага. С алкашами из седьмой квартиры не сравнится, конечно. Ребята скоро в ноль выйдут.

– Это как? – заинтересовавшись, склоняю голову к плечу.

– Сравняют долг со стоимостью своей халупы.

– А-а-а, – протягиваю, посмеиваясь. Болтовня с Люськой немного отвлекает. Из гостиной доносятся детские крики. Видать, Ромка с Иркой опять не могут поделить игрушки.