Французская любовь - Елена Смехова

Моим любимым мужчинам, Сереже и Лёне, посвящаю…

Я опять гуляла по Парижу. По несравненному городу-мечте. Шел дождь, и Париж был похож на картины Писсарро. Или Клода Моне.

Никогда прежде не принимала дождь я с таким восторгом. В Париже он обладал особой, необъяснимой прелестью — не повергал в обычную беспросветную тоску, а напротив, настраивал на легкую, невесомую грусть.

Почему-то в этот раз я не плыла на теплоходе по Сене, не любовалась собором Парижской Богоматери, не бродила по Монмартру, улыбаясь встречным прохожим.

Я увлеченно покупала продукты на рынке в центре Парижа. Никогда не думала, что буду заниматься подобной ерундой в городе своей мечты. И потому отчетливо, со всей определенностью осознавала, что это было не во сне.

Раньше я с завидной регулярностью улетала в своих снах туда, где в недосягаемой дымке обитали удивительные и не понятные мне существа — французы. С раннего детства воспитанная на романах Ги де Мопассана, Андре Моруа, Оноре де Бальзака, А. Дюма, на фильмах Рене Клемана, Жана Трюффо, Кристиан-Жака, я буквально бредила этим городом — самым романтическим городом на земле…

И я летала, летала туда во снах несчитанное количество раз… и с каждым разом все отчетливее и ярче вписывалась в улочки, бульвары и даже рестораны Парижа, но никогда — не в атмосферу рынка! (Да если и возможно опускаться до подобных бытовых мелочей, то лучше уж как угодно, только — не во сне!)

Выходит, на этот раз мне повезло и я смогу осуществить все задуманное: посетить места, которыми бредила с детства, прикоснуться к неподвластным времени святыням, пообщаться с живыми, невыдуманными французами!

Но я все ходила по рыночным рядам — прицениваясь и трепетно трогая красивые глянцевые овощи, одновременно равнодушно проходя мимо мясных рядов и не обращая внимания на уговоры словоохотливых торговцев.

Наконец я остановила свой выбор. На салате из свеклы.

Ничего «романтичнее» нельзя было придумать!

Почему не на салате из спаржи или артишоков?

Почему не на свежевыловленных устрицах или, на худой конец, не на пресловутых лягушачьих лапках?

Как же меня угораздило? В недоумении от своего столь неординарного поступка я проснулась.

12 ноября. Суббота

9.00. Медленно выплываю из сна и пытаюсь собраться с мыслями. Звонок.

— Доброе утречко! Какие планы? — знакомый томный голосок. Сколько я ни репетировала, ни разу таких воркующих интонаций добиться не смогла. (Может, именно в этом кроется мой неуспех у представителей бомонда?) Хорошо, начинается суббота. Не надо ломать голову, куда себя деть. Какие планы? Да не придумала еще…

— А что? — Осторожный вопрос с надеждой в голосе. Не грядку же вскапывать, в конце концов, зовет меня жена любимого дяди в середине ноября?! Точно, не грядку.

— Собирайся и приезжай. Часам к четырем. Продумай форму одежды. Как? Ну, строго и элегантно. Как это — ничего нет? А-а, понятно: то, что объединяет всех женщин?.. Все, некогда болтать, надо еще пирог испечь. Кстати, у тебя хорошо сырный получается, приезжай с запасом времени, поможешь… — и брякнула трубку.

Главного так и не успела спросить. Ради кого сыр-бор? Впрочем, это не важно. Иду в гости. Значит, суббота не пропадет…

13.00. Еще не придумала, чего бы такого строго-элегантного на себя нацепить. Знать бы, перед кем красоваться… Надо перезвонить.

13.10. Во дела! Оказывается, в гости приглашен француз. Настоящий! Спокойно, детка, спокойно! Тебе не 16 и даже не 20 уже, чтоб впадать в такое нездоровое возбуждение! …Эээ… «эситюн экзистепа…»

14.30. Через час выходить, а я все еще не придумала, в чем идти! Как можно так жить?

В битком набитом гардеробе — ни одной стоящей вещи. Ну, чтоб француза покорить. Интересно, кстати, а сколько ему лет? Может, и не стоит расшибаться в лепешку? Или все же стоит? Это ж француз, а у французских мужчин, как известно, нет возраста!

Эх, было бы у меня маленькое черное платье!..

Кстати, а куда запропастился мой вязаный пуловер цвета давленой вишни? Он вполне мог бы сойти за платье… ну, если напрячь фантазию. А-а, вот и он, драгоценный! Сколько же раз он выручал меня? Уж очень выигрышная длина — повыше колен, но не слишком… в самый раз. Ох, нет… опять мимо. Год назад вроде еще так сидел, так сидел!.. Горько, до обидного горько осознавать, что все меняется… Все, тогда буду скромницей. Черные джинсы и черная водолазка. По-моему, беспроигрышный вариант. Ну, в общем-то неплохо, хотя слегка и мрачновато. Боже мой, времени уже нет совсем, а мне еще пирог печь!

Что бы такое придумать, чтоб оживить мрачность? Шаль бы какую-нибудь. О! Гениально! Посадский платок! Есть же у меня — ярко-синий, с крупными цветами… Где он?.. Вчера же глаза мозолил… Все, выключаю электричество… Ах, вот он! И смех и грех. Сама же пристроила его на днях поверх торшера — для красоты и рассеянного света. Вовремя попался на глаза. Здорово придумала. Можно на плечи накинуть небрежно, можно на бедре повязать. И смотрится оригинально, и национальный колорит в одежде появился непринужденный. Славно получилось. Пошла я.

0.30. Знакомство состоялось. Непонятно только, зачем мои родственники позвали и других одиноких женщин помимо меня.

Я встретилась там даже с Галкой, которую не видела полгода. Теперь, правда, она считается подругой тети, потому что когда-то оказала той неоценимую услугу по бесплатному удалению грыжи у любимого пуделя. И на основании этого ее теперь стали приглашать на всевозможные светские мероприятия. Я, разумеется, понимаю тетино глубокое чувство благодарности, подкрепленное желанием иметь в ближайшем окружении столь необходимого человека, но при чем тут вечер моего знакомства с французом? Я, конечно, изобразила безумную радость от встречи, идеально продемонстрировав свои открытость и доброжелательность. Затем приступила к главному. К нему. Французу.

— Жерар, — представился он и галантно поцеловал мне руку. Кажется, я слегка покраснела.

— Анна, — откликнулась я и зачем-то сделала книксен.

Он был рыжеволос. Сухощав, подтянут. На вид от сорока трех до сорока шести. Не красавец, но весьма мил. Мы пили французское вино, закусывали сыром (как принято в Париже), но больше всего его покорили пироги. Особенно мой, разумеется! Как выяснилось, у себя дома он редко позволяет себе даже круассаны, но в России-то чем красна каждая изба? Известно чем, и Жерар уяснил это с самого первого своего приезда. По-русски он говорил отменно, и потому беседа текла легко и непринужденно. Он с неподдельным интересом поглядывал на каждую из приглашенных для него дам из-под рыжих бровей, а уж они (мы) старались, как могли. Делились, например, своими познаниями в области современной литературы, театра и кино, что его, специалиста-киноведа, живо интересовало.