Ночь в его объятиях - Тесса Дэр

Суссекс, Англия

Лето 1813 года

Брэм заглянул в широко расставленные и глубокие темные глаза. Глаза, в которых отражались проблески интеллекта. Возможно, это тот редкий случай, когда женщину можно уговорить.

— Итак, — сказал он, — разрешим ситуацию полюбовно? Или придется все усложнить?

Тихо фыркнув, она отвернулась. Казалось, он перестал для нее существовать.

Брэм перенес вес на здоровую ногу, чувствуя, что задета его гордость. Он был подполковником британской армии и — более шести футов ростом — производил сильное впечатление. Чтобы подавить малейший намек на неповиновение в казарме, ему было достаточно одного лишь взгляда, и он не привык к тому, чтобы его игнорировали.

— Теперь слушай внимательно. — Он грубо ущипнул ее за ухо и, понизив голос, добавил: — Ты сделаешь то, что я скажу, и все будет в порядке.

Хотя она не произнесла ни слова, ее ответ был понятен. «Поцелуй меня в зад!» — говорили ее глаза.

— Ах, эта английская провинция… Тут так очаровательно, так… ароматно, — пробормотал Колин, который, сняв свой самый лучший лондонский сюртук, с трудом продирался сквозь гору шерсти, образованную стадом овец. Утирая капли пота рукавом, он спросил: — А мы не можем просто повернуть назад?

Шедший впереди них мальчик опрокинул тележку, усыпав зерном всю дорогу. Бесплатное угощение! Казалось, все бараны и овцы Суссекса приняли приглашение. Сотни животных суетились вокруг несчастного парня, пожирая зерно и мешая движению экипажей.

Брэм указал на окружающий их пейзаж:

— Нет, мы не сможем повернуть. Другого пути нет.

Они стояли посреди разбитой дороги, которая петляла по узкой долине. С одной стороны — высокий берег, покрытый колючим кустарником, с другой — пустошь, отделявшая дорогу от крутых утесов. А внизу, намного ниже, сверкало бирюзовое море, за которым в хорошую погоду можно было увидеть северное побережье Франции.

Так близко… И он там будет. Не сегодня — но в ближайшее время. Нужно только выполнить здесь одно задание. И тогда он сможет вернуться в свой полк. Ничто не сможет его остановить. Кроме овец.

Черт возьми! Подумать только! Они теряют время из-за овец!

— Я сейчас разберусь, — раздался грубый голос.

К ним присоединился Торн, и Брэм бросил взгляд на огромного капрала, вскинувшего на плечо кремневое ружье.

— Мы не можем просто пристрелить их, Торн.

Капрал, послушный как всегда, опустил оружие.

— Ну… у меня есть сабля. Как раз вчера заточил лезвие. — Торн пожал плечами. — Я ужасно проголодался.

Да, Торн всегда был таким — откровенным, практичным, безжалостным.

— Мы все проголодались, — проворчал Брэм. — Но в данный момент наша цель — очистить дорогу. Гораздо проще сдвинуть с места живую овцу, чем мертвую. Мы просто должны слегка подтолкнуть их вперед.

Торн спустил курок ружья, разрядив его. Затем начал разгонять овец:

— Шевелись, скотина!

Животные с трудом карабкались вверх, выталкивая друг друга, чтобы побыстрее удрать. Не собираясь сдавать с таким трудом отвоеванные позиции, кучера энергично подгоняли экипажи.

В этих двух экипажах находился запас снаряжения для полка Брэма: мушкеты, пули, снаряды, а также курительные трубки из белой глины. Он не пожалел денег и сейчас стремился достичь вершины холма — пусть даже каждый шаг будет причинять ему жуткую боль. Его начальники решили, что он еще недостаточно окреп для сражений? Он докажет им, что они ошиблись!

— Это же абсурд… — проворчал Колин. — Такими темпами мы будем на месте только в следующий вторник.

— Хватит болтать! Шевелись!

Морщась от боли, Брэм пнул овцу ботинком. Нога ужасно болела, а тут еще и эта заноза в заднице, которую он унаследовал вместе с имуществом и всеми счетами отца, — ответственность за своего расточительного кузена Колина Сэндхерста, лорда Пейна.

— У меня идея, — сказал вдруг Колин.

Брэм хмыкнул, не особо удивившись. Они с Колином не очень хорошо знали друг друга. Но по тем нескольким годам в Итоне, где они оба обучались, он помнил, что его младший кузен всегда бурлил идеями, из-за которых не раз оказывался по колено в дерьме. В том числе и буквально, по крайней мере, в одном случае.

Колин же взглянул на Брэма и Торна, затем спросил:

— Джентльмены, есть ли у нас порох?

— Спокойствие — душа нашего сообщества, — заявила Сюзанна Финч, сидевшая в просторной комнате в «Рубине королевы», гостинице с меблированными комнатами для молодых особ.

В гостиной с кружевными занавесками находились также только что приехавшие миссис Хайвуд и три ее незамужние дочери.

— Здесь, в Спиндл-Коув, молодые дамы наслаждаются полезной для них атмосферой, — продолжала Сюзанна, указывая на группку молодых дам около камина, усердно занимающихся рукоделием. — Видите? Прекрасная картина, не так ли?

Молодые дамы оторвались от работы и робко улыбнулись Сюзанне, а та кивнула.

Но если бы миссис Хайвуд познакомилась с молодыми особами поближе, то она могла бы заметить, что Кейт Тейлор использовала в разговоре гэльские ругательства и что в иголке Вайолет Уинтерботтом даже не было нити.

Миссис Хайвуд вздохнула и, энергично обмахиваясь веером, проговорила:

— Что ж, возможно, это место принесет некоторую пользу моей Диане. — Она посмотрела на старшую дочь. — Мы обращались ко всем лучшим докторам, и я даже возила ее на лечебные воды, но увы…

Сюзанна сочувственно кивнула. Согласно информации, которую ей удалось собрать, Диана Хайвуд страдала легкими приступами астмы с раннего возраста. С белокурыми волосами и застенчивой улыбкой старшая мисс Хайвуд была настоящей красавицей. Она произвела бы ошеломляющее впечатление во время своего первого выхода в свет, но этому препятствовало ее хрупкое здоровье. Однако Сюзанна сильно подозревала, что Диана чувствовала себя больной именно из-за обилия докторов, ее лечивших. Она дружелюбно улыбнулась ей:

— Я уверена, что пребывание в Спиндл-Коув поможет мисс Хайвуд. И принесет, как мне кажется, большую пользу для всех вас.

В последние годы Спиндл-Коув стала морским курортом для благовоспитанных молодых дам определенного типа — никто не знал, что с ними делать. Среди них были и сентиментальные, и скандальные, и болезненно застенчивые барышни. А также молодые жены, разочаровавшиеся в браке, и молодые девушки, слишком сильно очарованные дурными мужчинами. Всех этих дам привозили сюда их опекуны, которым они доставляли неприятности. И все они надеялись, что морской воздух вылечит их подопечных.