Лаки - Джеки Коллинз

ПАМЯТИ КИМБЕРЛИ

Ты не забыта

Май 1984 года

Лос-Анджелес

Присяжные молча вошли в зал суда. Минуту спустя появился судья, и по переполненному помещению пробежал приглушенный гул ожидания.

Лаки Сантанджело, как натянутая струна, стояла за барьером скамьи подсудимых, устремив взгляд прямо перед собой. Бесстрастная. Красивая какой-то дикой, темной красотой. Несмотря ни на что.

Судья занял свое место, поправил очки в тяжелой роговой оправе и откашлялся.

– Господа присяжные, пришли ли вы к решению? – спросил он деловито.

Вперед выступил старшина присяжных, человек с лицом нездорового желтого цвета и очень сильным нервным тиком.

– Да, Ваша честь, – промямлил он настолько неразборчиво, что судье пришлось раздраженно сделать замечание:

– Говорите яснее!

– Да, мы приняли решение, Ваша честь, – повторил старшина, и нервный тик еще сильнее исказил черты его лица.

– Так будьте добры, передайте вердикт секретарю суда, – сварливым голосом потребовал судья.

Секретарь принял из рук старшины сложенный листок и отнес его судье, который тут же углубился в чтение.

В зале яблоку некуда было упасть, но сейчас в нем царила абсолютная тишина, настолько заряженная напряженным ожиданием, что Лаки она казалась громче рева разъяренной толпы.

Она не смотрела на судью, но краем глаза видела, как он прочитал решение, видела, как он вернул листок секретарю, и на мгновение закрыла свои черные глаза. Втайне от всех она молила Бога о спасении. Ее, Лаки Сантанджело, обвиняют в убийстве, и следующие несколько минут решат ее судьбу.

Она пыталась дышать ровно и глубоко. Пыталась оставаться спокойной, собраться, думать только о хорошем.

Секретарь суда начал говорить.

О Боже! Это все не с ней происходит! Не с Лаки Сантанджело! Не с ней!

Она высоко держала голову. Пусть все видят – она настоящая Сантанджело. Ничто не может выбить ее из седла.

Ничто.

В конце концов, она невиновна.

Не так ли?

Или все-таки не так?

Тринадцать лет Ленни Голден не ступал на землю Лас-Вегаса, хотя именно там он был зачат, родился и провел первые семнадцать лет жизни.

Выйдя из самолета, он огляделся, принюхался и глубоко вздохнул. Воздух здесь пах по-прежнему.

По громыхающему аэровокзалу туда-сюда сновали заезжие шулера, туристы и средние американцы на отдыхе. Жирные пупсики ковыляли рядом со своими пухлыми крашеными блондинками-женами в брючных костюмах из синтетики и в поддельных драгоценностях. Визжали и ныли дети. Путешествующие жрицы любви в откровенных кофточках и в обтягивающих греховные попки брючках прибывали на заработки. Смуглые иностранцы сжимали в руках черные кожаные чемоданчики и дышали чесноком в лица своих рыжеволосых любовниц.

Джесс встречала его. Полтора метра ростом, завораживающе хорошенькая, она все еще смахивала на мальчишку-сорванца, кем и слыла в школьные годы. Она всегда предпочитала общество ребят. Особенно – Ленни. С первого класса они стали лучшими друзьями, и, как ни странно, их необычный и абсолютно платонический союз не только сохранился, но и окреп с годами, хотя, с тех пор как Ленни переехал из Лас-Вегаса в Нью-Йорк, они редко виделись.

Вдвоем они представляли собой забавную пару. Ленни, тощий и долговязый, с волосами грязно-белого цвета и глазами зелеными, как морская волна, напоминал бы подросшего Роберта Редфорда, если бы не так походил на Чеви Чейза. И Джесс, крошечная, большеглазая, с копной отливающих медью волос, веснушками и миниатюрной фигуркой фотомодели с разворота «Плейбоя».

Она бросилась ему в объятия.

– Как я рада тебя видеть! Слушай, ты потрясающе выглядишь! Как это удается такому развратнику – ума не приложу?

Ленни подхватил ее и закружил в воздухе, как тряпичную куклу.

– Э-гей, кто бы говорил!

Джесс хихикнула и покрепче прижалась к нему.

– Ленни Голден, я тебя так люблю, просто безумно!

– И я тебя, обезьянка.

– Не смей меня так звать, – взвизгнула она. – Я теперь замужняя дама. Вся из себя уважаемая. У меня ребенок, и все прочее. Так что, Ленни, веди себя со мной как с леди.

Он расхохотался.

– Если ты леди, то я – Рэкуэл Уэлч.

Джесс подхватила его под руку.

– А что, у тебя классные сиськи.

Заливаясь смехом, они двинулись к выходу.

– Как долетел? – поинтересовалась Джесс, пытаясь подхватить его потертый чемодан.

После короткой борьбы Ленни овладел своим багажом.

– Ну, как тебе сказать... Долго и скучно. Если Господь предназначал нас для полетов, ему следовало бы создать побольше стюардесс.

– Но кого-то ты все-таки закадрил? – понимающе подмигнула она.

– А как же!

– В самом деле?

– Когда я тебе врал? – возмутился Ленни.

Она расхохоталась своим заразительным смехом, на который невозможно было не обратить внимания.

– Ты? Да ты за доллар папе римскому мозги запудришь!

– А вот и она, – мечтательно протянул он.

– Кто? Где? – встрепенулась Джесс, невольно оглядываясь в поисках новой жертвы своего приятеля.

Мимо них, опустив глаза долу, с постным выражением на лице прошла монашенка.

– Кажется, я говорил, что за последнее время мои вкусы сильно изменились, – с серьезным видом прокомментировал Ленни.

– Как смешно! – Она в шутку замахнулась.

– Осторожнее, – запищал он, закрываясь рукой. – Я только что перенес операцию по обрезанию языка.

– То есть?

– Помнишь, я тебе рассказывал, что участвую в «Ли Брайант шоу»?

– Да.

– Так вот, они сократили мой четырехминутный фрагмент до тридцати секунд. Стоит не вовремя пукнуть, и вообще пропустишь все мое выступление.

– Придурки, – нахмурилась она. – Да что они понимают? Но главное, ты теперь в Вегасе. Здесь все обалдеют от твоих скетчей.

– Да уж, конечно, где-где, а в гостиной отеля «Маджириано» я наверняка произведу фурор.

– И ничего страшного, просто перемена обстановки. Возможно, как раз то, что тебе нужно. И кто знает, к каким последствиям все это может привести?