Ведьмы цвета мака - Екатерина Двигубская

Кто ты, Катя Двигубская ?

Рассказы Кати Двигубской чувственны и маняще-загадочны, как и поведение героини этих рассказов, в каком бы облике она ни представала перед читателями. В нескольких рассказах обозначен её возраст, в одном рассказе она — кошка, в другом — убийца, в рассказе «Кто ты» — актриса. Но везде исповедально-искренна в неустанном стремлении постичь тайный смысл жизни, столь бессмысленной в её внешних проявлениях.

Магия текста и общее построение повествования отвлекают внимание от конкретностей содержания, и в результате прочитанные рассказы как бы объединяются в целое стремлением автора поделиться своими, порой довольно печальными ощущениями от прожитой жизни. И невольно возникает вопрос: какова дистанция между исповедью этих двух женщин — сочинённой и сочиняющей? Желание это понять, применительное к любому автору, в случае с Катей Двигубской приобретет характер интриги, порождающей новые и новые вопросы, связанные со степенью, мерою близости пережитого героиней и автором.

Кто ты, Катя Двигубская — умелый, тонкий сочинитель, владеющий словом и успевший выработать свой стиль? Или слегка камуфлирующий собственную жизнь и вызванные ею переживания искренний исповедальный рассказчик? Чтобы ответить на этот вопрос более-менее уверенно, следует, мне кажется, прочитать новые творения Кати. Тем более что уже написанное ею читается с большим интересом и оставляет долгое послевкусие, что свойственно только подлинной литературе.

Рустам Ибрагимбеков

Стояла прозрачная ночь со звенящими звёздами и нежным воздухом, всё было призрачно, как дыхание спящего человека, но через несколько часов обязательно придёт яркий, взрывающийся день с улыбчивым солнцем и суетными улицами. Этот день поставит сотни препятствий на пути к цели, и только саамы отважные и упрямые смогут взять высоту своей жизни и сложить о ней легенды. Бог задаёт нам планку и ждёт, чтобы мы её обуздали, и, право же, безумно расстраивается, когда мы сдаёмся, когда мы лишаем Его удовольствия зрелища, которое лежит в основе бытия. Он захотел зрелищ и создал землю, населил её людьми и заявил, что жизнь — ТЕАТР.

Было восемь часов утра. На дубовом столе лежало несколько рисунков с моделями одежды, рядом стояла чашка с растекающимися по стенкам, причудливыми узорами, чуть поодаль салфетка с коричневым ободком от кофейной жижи. Из коридора доносился голос молодой женщины, разговаривающей по телефону:

— Инга, что значит кабан, бегущий по облакам? Что? Я тебя не понимаю. Что? Кабан, бегущий по облакам! Я не Вера, а Марина. Да, да. Ладно, Инга, я тебе потом позвоню. Я спешу. Я к тебе приеду на следующей неделе, ПРИЕДУ К ТЕБЕ! Что привезти? Хорошо, хорошо. Пока! Спасибо. До встречи!

Женщина стремительно вбежала в кухню, схватила рисунки, тряхнула белокурой головой и так же стремительно выбежала…

Тем временем неподалёку от квартиры белокурой дамы в комнате с низким потолком на узкой кровати вздымались волны постельного белья. Солнечный луч изо всех сил пытался разогнать сумрак помещения, запертого с четырёх сторон обоями в зелёную ёлку. Раздался пронзительный визг будильника, он, истерично подпрыгивая, упал на тумбочку и, продолжая издавать неприятные звуки, совершил головокружительное сальто-мортале на пол, но и тут его молоточек не перестал биться о металлические чашки. Из-под одеяла вылезла круглая рука, плечо, а потом и женская голова. Наташа взъерошено посмотрела на будильник, который, расположив свои стрелки на девяти часах, судорожно подёргивался на полу, перевела взгляд на едко-зелёную ёлку на обоях, и в этот самый момент раздался звонок в дверь. Что-то ёкнуло внутри, как будто она всю жизнь ждала этого звонка, и уже дождалась, и опять начала ждать, и так бесконечно. Человеческое сердце не может претерпеть счастье, горе понятно и конкретно, а вот счастье — это суповой набор переживаний, нам неведомых, острых, когда-то где-то прочитанных, но не присвоенных. Боль сжимает, а счастье разрывает, в нём мы находим смерть и с улыбкой Гуинплена замираем.

На пути Наташи возникло препятствие в виде грузной женщины в бесформенной ночной рубашке, её матери Зины, которая, решительно отпихнув девушку, не менее решительно открыла дверь. На пороге стояла мелкая особь мужского пола в очках, одна из дужек которых отсутствовала, и её заменял кусок бельевой резинки.

— Чего надо? — осведомилась Зина.

— Прошу прощения, но у меня полетела проводка. Всё может загореться! А вы живёте в непосредственной близости. Это вас, к моему великому огорчению, тоже касается.

— Короче! Пожар? — И крупная дама надвинулась на маленького субъекта, который втянул свою голубую, тощую шею в не менее тощие плечи, и кусок бельевой резинки напрягся до отказа.

— Нет, нет! Что вы! Я, пожалуй, пойду, — начал было он кланяться и пятиться назад.

— Ах ты, крендель очкастый! Ты что же, пакостник, нас разбудил, а теперь даже не расскажешь, в чём дело?!

И незваный гость вмиг очутился за кухонным столом перед огромной чашкой чаю. Судьба свершилась, он оказался в нужном месте, но вовремя ли? Зина начала готовить завтрак, а Наташа сидела и не моргая смотрела на незнакомца, который не смел поднять на неё глаз. От нервного напряжения у него стало подрагивать левое веко, Наташе сделалось неприятно и страшно одновременно, страшно от того, что должно быть неприятно, а на самом деле приятно, приятно до замирания сердца, до безумия и до боли… Потому что впервые Наташа жила полной жизнью, целиком отдавшись чувствам, смывая старые ощущения: одиночество, томление внизу живота, сон, застрявший в зубах, и слёзы. Молодые люди потянулись друг к другу, но замерли, зацепившись за острый взгляд Зины.

Наконец на столе водрузилось десятка два бутербродов с ветчиной, колбасой и котлетами, каждый из которых мог составить суточную норму потребления пищи юноши. Зина, размешав столовой ложкой сахар в своей чашке-бульоннице, быстро завладела тремя бутербродами.

— Ну, и чего ты сидишь? — спросила она. — Ешь давай, а то вон тощий какой. Даже смотреть жёстко! — И она расхохоталась, широко распахнув рот с блестящими золотыми коронками, которые выглядели нарядно, как новогодние шары на ёлке.

— Не беспокойтесь! — воскликнул сосед и устремил умоляющий взгляд на Наташу. Та почему-то залилась краской. Юноша поспешил встать.

— Куда это ты? — удивилась Зина.

— Мне нужна стремянка! — с отчаянной решимостью выпалил он.

— Ну, так бери. Прямо, с правой стороны за дверью. Только осторожно, там тряпки лежат. — Зина почувствовала вонзившийся в её лицо укор дочери. — Наташины работы! — поправилась женщина.

— Спасибо! Спасибо большое! — И молодой человек засеменил маленькими ногами.