Отвергнуть короля - Элизабет Чедвик

Родословное древо Маршалов

Выборочное родословное древо Биго, включая родственные связи с Солсбери и королевским семейством

Имение Маршалов Кавершем, Беркшир,

январь 1204 года

– Это нечестно! – Десятилетняя Махелт Маршал сердито взглянула на старших братьев, увлеченных игрой в воображаемый набег на вражеский замок. – Почему я не могу быть рыцарем?

– Девочки не участвуют в набегах, – ответил Уилл с чувством превосходства, основанным на том, что он был мужчиной неполных четырнадцати лет, да еще и наследником графства Пембрук.

Махелт попыталась схватить поводья его коня, и Уилл отдернул их, чтобы сестра не смогла дотянуться.

– Девочки сидят дома, вышивают и рожают детей. Только мужчины ходят на войну.

– Женщины должны защищать свой замок, когда их лорды в отъезде, – заметила Махелт. – Мама защищает… И вы должны ей повиноваться.

Вскинув голову, она посмотрела на Ричарда, тому было лишь двенадцать, и порой его можно было перетянуть на свою сторону. Но, несмотря на широкую улыбку на веснушчатом лице, брат не спешил ей на помощь.

– Мама должна покоряться приказам нашего лорда, когда он возвращается, – возразил Уилл. – Разве папа посылает ее в бой с копьем в руке, когда он дома?

– Я могу притвориться. Все равно это просто притворство, – не сдавалась Махелт. – Ты еще не мужчина.

Уилл покраснел, и улыбка Ричарда стала шире.

– Пусть защищает замок, – предложил он. – Возможно, ей это предстоит, когда она выйдет замуж.

Уильям закатил глаза, но уступил:

– Ладно, но она не рыцарь и не скачет на Эквусе.

– Разумеется, нет.

– И пусть она будет француженкой. А мы – англичане.

– Это нечестно! – снова запротестовала Махелт.

– Тогда не играй, – равнодушно ответил Уилл.

Девочка бросила на братьев гневный взгляд. Ей хотелось прокатиться на новом скакуне Уилла – это был самый настоящий, большой конь, а не пони. Хотелось перепрыгивать на нем через изгороди, как Уилл, и проверить, насколько быстро конь может мчаться. Хотелось почувствовать ветер в волосах. Уилл назвал своего скакуна Эквусом и утверждал, что это латинское название, означающее «боевой конь».

Смирный серый Ричарда был не так интересен, а своего маленького коренастого гнедого, который повредил ногу и остался в конюшне, Махелт уже переросла. Она знала, что может ездить верхом не хуже братьев.

Тяжело вздохнув, девочка поплелась оборонять «замок», которым в игре именовалась хижина псаря. Здесь хранились ошейники и поводки для гончих, старые одеяла, охотничьи рожки, различные инструменты, корзины и миски. На полке на уровне глаз Махелт стояли пузатые глиняные горшки с целебной мазью для собак. Девочка взяла один горшок, сняла крышку из плетеной соломки и тут же отпрянула, почувствовав вонь прогорклого гусиного жира.

– Готова? – донесся крик Ричарда.

Обхватив горшок левой рукой, Махелт вышла из сарая и, решительно выпятив подбородок, повернулась к братьям, лошади которых нетерпеливо перебирали ногами. Оба мальчика соорудили себе копья из ясеневых палок и держали наготове учебные щиты. Братья хором завопили и бросились в атаку. Махелт стояла неподвижно, зная, что они думают, будто она испугается и нырнет обратно в сарай. Девочка зачерпнула пригоршню склизкого жира и швырнула его в лошадей. Уилл спрятался за щитом, который принял первый удар, но следующий снаряд Махелт перелетел через обод из сыромятной кожи и забрызгал его плащ и шею. Еще одна порция жира угодила в бок коня Ричарда. Пытаясь успокоить пугливую лошадь, брат открылся, и четвертая пригоршня попала ему прямо в лицо.

– Ха! Вы оба мертвы! – Махелт радостно запрыгала. – Я победила, я победила!

Радость горела на ее лице. Она им показала!

Уилл молниеносно спрыгнул с коня. Махелт завизжала и попыталась укрыться в сарае, но брат был слишком быстр и поймал ее за руку. Девочка развернулась и ударила Уилла в грудь перепачканной в мази рукой, замарав его плащ прогорклым жиром.

– Бить даму бесчестно! – завопила Махелт, когда брат угрожающе поднял кулак.

Уилл посмотрел на свой сжатый кулак, опустил руку и с раздражением толкнул сестру:

– Посмотри, во что ты превратила мой плащ! Мне жаль того, кому ты достанешься в жены. Настоящая сорвиголова!

Махелт вздернула подбородок, не желая выказывать раскаяние или испуг.

– Но я все равно победила, – повторила она. – Вас обоих.

– Уилл, оставь ее, – недовольно произнес Ричард, вытирая лицо. – Поехали. Это не лучшее место для тренировок. В настоящем бою в нас полетит кое-что посерьезнее старого жира.

Сверкнув напоследок глазами, Уилл развернулся и взобрался на Эквуса.

– Похоже, ты все-таки проиграла, – бросил он, собирая поводья.

Сквозь пелену злых слез Махелт наблюдала, как братья скачут прочь. Подняв руку, чтобы вытереть глаза, девочка обнаружила, что вонь от мази стала просто невыносимой. Махелт замерзла, проголодалась и чувствовала обиду. Ее победа оказалась фальшивой, и теперь ей влетит за то, что она истратила мазь псаря и перепачкала одежду братьев. Девочка поставила горшок обратно на полку и закрыла дверь сарая. Обернувшись, Махелт подскочила – за ее спиной стоял Годфри, помощник камергера отца.

– Вас ищут родители, молодая госпожа. – Он поморщился. – Господь всемогущий, чем вы занимались?

– Ничем. – Махелт властно посмотрела на него, чтобы скрыть свою вину. – Защищала замок.

Годфри ничего не сказал, но взгляд его был красноречивым.

– Чего они хотят?

Встреча с двумя родителями сразу обычно приберегалась для серьезных проступков. У матери Махелт глаза были на затылке, но она не могла так скоро узнать о швырянии жиром, и девочка не припоминала, за что еще могла заслужить подобный приказ.

– Я не знаю, молодая госпожа. Ваша леди матушка просто велела привести вас.

Махелт с тревогой проследовала за ним в дом, по пути остановившись, чтобы сполоснуть руки в корыте и вытереть о сетку с сеном, привязанную к стене конюшни.