Любовь. Инструкция по применению - Клэр Нейлор

1

Оргазм. Потрясающее, безупречное слово. Целая вселенная в обрамлении двух сладких звуков, каждый из которых говорит сам за себя. О… Огромное опьяняющее О, полуоткрытые губы, обещание союза, которому не будет конца… Прерывистый вздох, восхитительное смакование и выгнутая спина. М-м-м-м-м… безграничное блаженство!

Да, слово необыкновенное, подумала Эми. За плечами девушки было уже приличное количество волшебных мгновений наслаждения: одни — затяжные и приторно-сладкие, другие — более мимолетные. Все утро она размышляла об этом слове, нежась в воспоминаниях, будто в ласковых лучах утреннего солнца. Но Эми даже не догадывалась, какие потрясающие и еще более памятные моменты ждут ее впереди! Столько охов, что ей и не снилось… Достаточно вздохов, чтобы довести до изнеможения… И неизменное «м-м-м-м-м» удовлетворения, которое любую заставило бы улыбнуться. Да, будущее готовит для нее очень приятные неожиданности, только она пока еще об этом не знает…

Эми ползала по полу в поисках булавки, чтобы скрепить прозрачную шелковую ткань — органзу — на модели. Ее начальница кинулась к ней и выхватила булавку.

— Ну давай же, быстрей! Эми, это не те туфли, подай мне синие «Патрик Кокс»!

Эми переспросила с четверенек:

— Дымчатые или серо-зеленые, Люсинда?

— Которые держишь! Давай сюда!

Очередное утро понедельника, очередная истощенная модель-подросток, накрашенная и одетая в духе ленивых летних деньков, как в одноименной песне Ната Кинга Коула. Эми поежилась в пробирающем до костей февральском воздухе студии. Осторожно водя утюгом между рядами бисера на шароварах от Лакруа, она представляла себя музой Матисса, полулежащей в шезлонге. Обнаженная грудь, одна рука заведена за голову, на губах поигрывает развратная улыбка, а расшитое бисером изумительное творение от Лакруа подчеркивает соблазнительную округлость ее загорелого живота. А Люк Хардинг… Эми знала: он был всего лишь приключением на одну ночь, но безостановочно воображала его в роли сладострастного художника (прости, Матисс!). И вот, когда Люк уже не способен был твердо держать кисть в руках, он направился к ней и начал покрывать несколько ленивыми, что свойственно художникам, поцелуями аппетитные куртизанские формы…

— Эми, неси Лакруа как можно быстрее! Желательно сегодня!

Люсинда становилась еще той стервой на фотосъемках для журнала. Но с другой стороны, это было характерно для всех заведующих отделами мод. Ведь им приходилось беспокоиться о массе проблем! Об эстетических принципах фотографа — «больше грудей, дорогая, спусти немного пониже», — это же был «Вог», а не какой-нибудь мужской порножурнал! О бедной модели, которая, прикусив губу и заливаясь слезами, оголяла еще сантиметр своей детской грудки. О гримере: он дулся на прыщики и кричал в голос, если подобранный желтовато-розовый наряд не подходил к тону выбранной голубой помады. И это еще не говоря о множестве пиар-специалистов на другом конце провода, требующих вернуть вышеупомянутый наряд не позднее чем через час для съемок журнала «Мари Клэр»! Все это значительно усложняло жизнь заведующей отделом мод, но оборачивалось настоящим адом для скромной ассистентки, то есть Эми, которая была единственным эмоционально уравновешенным человеком из всего штата помощников. Якобы.

Когда весь этот кошмар благополучно закончился, Эми с Люсиндой наконец присели и с громким хрустом принялись за то, что осталось от ленча модели. Огурец, правда, сытной пищей не назовешь, но он служил подходящим предлогом для того, чтобы посплетничать и расслабиться после пережитого ужаса «ленивых летних дней». Люсинда скинула алые атласные туфли от Маноло Бланик и устроила Эми допрос с пристрастием на тему шикарной свадьбы, на которой той посчастливилось присутствовать в выходные. Заведующая отделом мод интересовалась общественной жизнью и чувствовала себя в ее лабиринтах как рыба в воде. Свадьбы, попадающие на страницы светской хроники, всегда доставляли Люсинде ни с чем не сравнимое удовольствие. Кто был в числе приглашенных? Такая-то снова перебрала спиртного? Что дернуло невесту надеть платье «Озбек», и, самое главное, кто с кем целовался? Эми умышленно обстоятельно вводила ее в курс дела по каждому из пунктов, кроме «самого главного».

— Миранда была похожа на ангела, естественно, — начала она.

— Естественно, — поддакнула Люсинда.

— Свадьба проходила в Суррее, в доме родителей Джоша. Они, кажется, обыграли тему лесных нимф, я не совсем поняла. Сначала я подумала, что у подружек невесты крылья, но женщина, которая сидела за столом рядом со мной, сказала, что это вуаль такая странная. В любом случае, смотрелось очаровательно. — Люсинда жадно впитывала подробности. — И в доме было очень красиво, но большинство остановились в гостинице неподалеку.

Эми подавила улыбку при воспоминании о гостинице.

— А Джош плакал, когда произносил свою речь. Это мне показалось очень милым, — собеседницы машинально кивнули, понимая, что это вне сомнения было очень мило, но от собственных мужей они бы такого не стерпели.

Как только Эми израсходовала весь словарный запас, описывая кружева и шляпы, она решилась затронуть более близкую им обеим тему и, густо покраснев, созналась, что немного покувыркалась с парнем по имени Люк, который нравился ей уже не один год.

— Вот это да-а-а, подумать только! Ты шутишь? Рассказывай! — взорвалась эмоциями Люсинда.

Эми залилась краской, на этот раз от гордости, и попыталась спрятать восторг за ломтиком огурца.

— Его зовут Люк Хардинг, мы не виделись много лет, но…

— Случайно не тот Люк Хардинг, у которого обалденная маленькая задница? — Люсинда наморщила лоб.

— Ну, если приглядеться, думаю, да. А что?

— Боже милостивый, каков предатель! — бросила Люсинда. В нее давно уже вселился дух фильма «Завтрак у Тиффани», и она частенько выкрикивала реплики Холли Голайтли, правда, несколько менее изящно, чем Одри Хепберн.

— А то, дорогая моя, что он уже бог знает сколько живет с моей подругой Кэйт! О Господи, бедняжка Кэйт!

Эми чуть не задохнулась от потрясения.

— Я знала, что у него есть девушка, но… Господи, Люс, только не твоя Кэйт!

Люсинда закивала так энергично, что ее губы превратились в мелькающее ярко-красное пятно на фоне молочно-белого лица, как светомузыка. У Эми зарябило в глазах, и она почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.

— Да, моя Кэйт! Так мерзко, дорогая. — Начальница помолчала, угрюмо размышляя о факте измены. — И как он в постели?

Когда вернулся фотограф, они истерично рыдали, а тональный крем был размазан по всему помещению студии. На мгновение бурный поток сплетен и сказок, имеющих непосредственное отношение к мужскому достоинству Люка Хардинга, оборвался. Фотограф посмотрел на них, резко развернулся и вышел. Чем вызвал приступ судорожного смеха, больше похожего на икоту.