Месть блондинки - Соня Мэсси

Пролог

Женщина стояла у окна, слегка прикрыв обнаженное тело тяжелой драпировочной тканью оконной шторы, и рассеянно смотрела вниз на бульвар Сансет. С высоты ее номера на последнем этаже гостиницы «Каса дель Соль» эта знаменитая звездно-полосатая «Дорога славы» жила почти в полном соответствии с заслуженной ею репутацией самого величественного и знаменитого места Голливуда. С седьмого этажа песок и мелкая грязь были почти незаметны. Тяжелая пелена низко стелющегося смога слегка смягчала эту сцену, придавая ей некий налет сюрреализма и романтической дымки, как в старых черно-белых фильмах.

Голливуд, эта вавилонская блудница, отчаянно нуждался в срочной помощи, чтобы хоть как-то скрыть удары безжалостного времени и сумасшедшего темпа жизни.

На мгновение женщина предалась фантазиям, и ею вновь завладели привычные иллюзии. Она потянулась к стакану и тут же ощутила жар, казавшийся особенно нестерпимым в прохладной комнате с включенными кондиционерами. На улице стояла августовская жара, усугубляемая безжалостным, опаляющим ветром из пустыни.

Такие ветры всегда наводили на нее тоску и лишали сил.

А в соседней комнате ерзал и дергался привязанный к кровати мужчина, который, вероятно, проклинал день и час, когда повстречал ее на своем пути. Вот если бы это произошло в тот момент, когда с берега потянет прохладный и оттого еще более приятный морской бриз, тогда она, возможно, почувствовала бы облегчение и сохранила ему жизнь.

Нет…

Нужно быть честной и откровенной хотя бы с собой. Какая разница, в конце-то концов?

Она медленно отошла от окна и, отшвырнув штору, легкой грациозной походкой направилась в глубь комнаты. Женщина двигалась так, будто ничуть не сомневалась в своей красоте и сознавала, что ее нагота может ослепить кого угодно. В другой ситуации она вообще не стала бы прикрывать тело какой-то нелепой шторой, поскольку никогда не страдала излишней скромностью, но сегодня предпочла не привлекать к себе внимания. Следует оставаться незаметной, даже невидимой, если хочешь совершить убийство и остаться безнаказанной.

На этот раз женщина твердо решила избежать осложнений, что, впрочем, ей всегда удавалось и раньше. Вообще говоря, в этом деле не было ничего сложного, если, конечно, к нему подойти с умом. А уж ума-то ей не занимать. Она действительно умна — почти так же умна, как и красива.

Взяв с мраморного столика бокал с шампанским, женщина внимательно оглядела комнату, наслаждаясь вычурным интерьером давно ушедшей эпохи. В «Каса дель Соль» мало что изменилось, хотя эту гостиницу построили в лучшие для Голливуда времена. Художественно оформленная резная мебель, стены, украшенные замысловатым орнаментом и лепниной, зеркала, обрамленные золотом, тяжелый восточный ковер, тускло мерцающий золотыми нитями в мягком свете огромного медного торшера, — все это было до боли знакомым и постоянно всплывало в памяти, вызывая приятное ощущение красоты и покоя. После сегодняшнего дня она тоже сможет позволить себе небольшую роскошь и насладиться тем, к чему у нее всегда были вкус и желание. Незадолго до этого женщина мечтала об изысканном и экзотическом японском модерне, но эта обстановка тоже было вполне в ее вкусе и ласкала взор.

Она медленно двинулась к спальне, с удовольствием ощущая под босыми ногами мягкий ворс ковра. На пороге женщина остановилась, поднесла к губам бокал с шампанским и, закрыв от наслаждения глаза, ощутила, как мириады крошечных колючих пузырьков взрываются во рту и щекочут небо. Проглотив ледяной напиток, она глубоко вздохнула. От нее все еще пахло экзотическим шампунем, хотя ванну она приняла почти час назад, то есть прежде, чем наполнила бокал шампанским, и лишь несколько минут спустя после того, как привязала его к медной передней спинке кровати.

Женщина абсолютно точно знала, как именно нужно получать наслаждение в этом бренном мире. Только те, кто действительно способен испытывать бесконечное удовольствие от красивой жизни, заслуживают ее.

А он не знал подобной жизни и поэтому не заслуживал ее.

Ах да, она чуть не забыла, что решила раз и навсегда покончить с муками совести и не терзать себя подобными вопросами. Все равно это закончится через несколько минут.

Шампанское медленно проникало в кровь, наполняя тело приятным теплом и живительной силой и повышая настроение. Еще час назад женщина мучилась от бессильной злобы и вот сейчас была почти так же весела и беззаботна, как прежде.

Ей понадобилось слишком много времени, чтобы выработать у себя столь желанное и драгоценное чувство легкости и беззаботности. Порой женщину донимали тягостные мысли о себе и своем будущем, а по-настоящему приятные мгновения редко и словно неохотно выпадали ей на долю.

— Ну как ты себя чувствуешь, дорогой? — игриво осведомилась она, прекрасно зная, что он не может ответить ей, даже если бы очень хотел. Еще бы! Ее скомканные шелковые трусики были плотно втиснуты в его рот.

В ответ послышалось глухое мычание.

— Так-так, похоже, мой любимый чем-то очень недоволен, — язвительно заметила женщина с сильным акцентом, свидетельствующим о том, что она происходит из южных штатов. — Как забавно, а раньше ты ничуть не возражал, когда я связывала тебя по рукам и ногам своими шелковыми чулками. Ты просто балдел от подобных штучек, и мне это нравилось больше всего на свете.

Женщина не спеша пересекла затемненную комнату, подошла к кровати и тщательно проверила, надежно ли связаны его руки. Практика — великое дело. Непрерывное дерганье лишь крепче затягивало узлы, а на правом запястье сильной мускулистой руки мужчины даже появились кроваво-красные полосы.

Она посмотрела на его перекошенное от злости лицо. Даже в полумраке было видно, что широко раскрытые глаза мужчины с дикой яростью и страхом неотрывно следят за каждым ее движением. Женщина направилась в противоположную часть комнаты, где на небольшом антикварном столике стояла бутылка с шампанским. «Итальянская работа, — подумала она, внимательно присмотревшись к инкрустированной поверхности мореного дуба и к резным деревянным розам, украшавшим рамку зеркала, — вероятно, конца двадцатых или начала тридцатых годов». Этот человек на кровати научил ее неплохо разбираться в антикварных вещах и надежно вкладывать деньги в произведения искусства. Собственно говоря, он был ее наставником на протяжении последних шести месяцев и считал себя почти равным знаменитому Свенгали.

Да, этот человек действительно многому научил ее, и она всегда воздавала ему должное.

К величайшему сожалению для него, он научил ее не только этому, но также суровости и беспощадности в борьбе с врагом. И хотя она не нуждалась в уроках жестокости, он давал их с завидной настойчивостью.

— Почему Элиза? — Уязвленное самолюбие, прозвучавшее в голосе женщины, слегка смягчило черты ее лица. — То есть… мне интересно, почему именно она? Ты же знаешь, я не выношу эту стерву, грубую, надменную и провинциальную.