Там, где для тебя нет места - Джулия Леви

Глава 1

Наша жизнь как белый холст, для которого мы сами выбираем кисти, краски, придумываем сюжет. Неумелыми движениями, очень осторожно мы делаем первые наброски воображаемой картины, проявляем упорство, как истинные творцы своей судьбы. С каждым движением линии становятся четче, картина постепенно приобретает смысл. У одних получается абстракция, другие уделяют особое внимание деталям, кто-то довольствуется натюрмортом, некоторые стремятся к пейзажам, ярким и не очень. У остальных получается черный квадрат. О да, еще встречаются баталисты. Таких хлебом не корми, дай только кисть в руки, так они и на чужую картину залезут, и, как ни странно, они тоже имеют своих почитателей, любителей батальных сцен.

Считается, что люди способны в процессе жизни менять свою судьбу, но здесь можно поспорить, скажете вы, и, наверное, будете правы. Что мы есть в руках судьбы? Легкое перышко, которое можно сдуть в любую сторону. Но иногда случаются исключения, и если вы не конченый идиот, то воспользуетесь шансом и постараетесь повернуть русло судьбы в то направление, которое вам захочется.

Но чтобы это сделать, приходится принести жертву или преодолеть серьезные, подчас невообразимые испытания, которые могут сломать человека или сделать его философом.

Обычным зимним утром, когда обыватели ещё спали, а солнышко даже и не думало показываться из-за домов, из серого трехэтажного здания вышли две девушки, одетые в одинаковые куртки горчичного цвета. Переглянувшись, они с удовольствием вдохнули бодрящий декабрьский воздух и не спеша спустились по ступенькам на тротуар.

– Дженни, какие планы на вечер? – спросила та, что повыше, застёгивая куртку.

– Буду отсыпаться, – поправив на маленьком лице большие круглые очки, ответила вторая. Закинув рюкзак на плечо, она ловко нахлобучила черную вязаную шапку на длинные темно-каштановые волосы и, поёжившись от холода, быстро спрятала руки в карманы.

– А я сегодня иду со своим парнем в кино. Хотела тебе предложить составить нам компанию.

– Нет, Брук, спасибо. Мадлен сегодня просила помочь ей. Так что извини, не получится. Увидимся в среду, – поднимая ворот свитера, ответила Дженнифер.

– Покеда. Ты сейчас на метро?

– Да. Пока, – еще раз попрощалась Дженнифер и, чтобы снова не отказывать, быстро зашагала от подруги прочь. Она знала, что никакого парня у Брук нет. Девушке просто хотелось выглядеть счастливой, быть любимой, просто – быть не хуже других. Дженнифер жалела подругу, иногда соглашалась и составляла ей компанию, но зная, что этим проблему не решить, всё чаще отказывалась, придумывая важные дела. Отвязавшись и на этот раз от назойливой Брук, Дженнифер решила по дороге домой заглянуть в любимое кафе.

– Капучино, пожалуйста, – попросила Дженни, обратившись к бармену. Выйдя на улицу, она зашла под навес, присела за черный металлический столик, и не спеша, смакуя каждый глоточек, стала отпивать из чашечки любимый кофе и с удовольствием вдыхать утренний рассвет.

«Ну и ночка выдалась. Пришлось изрядно побегать, чтобы найти Патрицию и вернуть её обратно в госпиталь. Но дежурство закончилось, теперь можно просто посидеть, немного расслабиться, не спеша выпить кофе и подержать трубку во рту.

Холодно! Хорошо, что Мадлен заставила меня теплее одеться. И носки, которые она подарила на прошлое Рождество, тоже оказались весьма кстати. С зарплаты обязательно куплю себе теплые ботинки», – подумала Дженни, елозя на холодном пластике стула. Сидя напротив четырехэтажного офисного здания, она задержала взгляд на одном из окон на втором этаже. В памяти снова всплыли некоторые моменты из прошлого.

– Отпусти, гад! Я всё равно расскажу матери, – в истерике крикнула Дженни Айку. Дрожа от страха и отвращения, она сбросила со своего плеча его руку и стремглав направилась в детскую.

– Она тебе всё равно не поверит, – усмехнулся Айк, нервно приглаживая сальные волосы. Обтерев ладони об грязные джинсы, он вплотную, насколько позволял ему внушительный живот, прислонился к перилам и, прищурив маленькие глазки, внимательно посмотрел наверх, как будто хотел что-то рассмотреть там. Спустившись вниз на несколько ступенек, Дженнифер одарила отчима взглядом, полным обжигающей ненависти, и, не удержавшись, со всей силы плюнула в самодовольное лицо мужчины. Бывали случаи, когда она порывалась отравить Айка или, того хуже, задушить во сне, когда он бывал пьяным, но страх перед наказанием всегда её удерживал.

– Зачем же так грубо, Дженни, – хмыкнул снова Айк, вытирая плевок воротом рубашки. – Вот за это ты ответишь мне, мелкая сучка, – пробурчал он себе под нос.

«Что же делать? Куда же мне спрятаться, чтобы не видеть больше эту рожу. Может, все же решиться подсыпать ему крысиного яда? Нет, сделают вскрытие и поймут, что это отравление. И комп, как назло, сломался, инфу теперь не добыть. И к Бакстеру не сунешься: его мамаша – та еще стерва. И вообще, я же знаю, что не смогу пойти на преступление. У меня просто не хватит духу. Каждый новый день для меня – это страх и испытание. Жизнь стала похожа на игру на выживание, прямо как в «Голодных играх», только в стократ хуже» – подумала Дженни, запирая на засов дверь своей комнаты. Забившись в угол, она была решительно настроена не расплакаться, но в какой-то момент отчаяние вырвалось наружу – и Дженни разрыдалась на всю комнату. Она жалела себя. Ей казалось, что судьбы хуже, чем у нее, и быть не может, и искренне не понимала, почему Господь заставляет ее так страдать, чем она провинилась перед ним. Прерывистое дыхание и икота привели к тому, что Дженни стала задыхаться, и чтоб уж совсем не поддаться панике, заставила взять себя в руки. Зажмурив глаза, она мысленно приказала себе медленно, глубоко, несколько раз вдохнуть и выдохнуть, изгоняя таким образом из памяти все неприятные моменты, связанные с появлением в их доме Айка, и чтобы просто успокоиться.

«Мое дыхание восстанавливается, икота проходит вместе с воспоминаниями об Айке. Я не думаю о его потной роже, о его лапах, хватающих меня за подол юбки, о его коленках, упирающихся под столом в мои, о его похотливом взгляде. Мое дыхание восстанавливается…», – не договорив про себя фразу, Дженни снова разрыдалась, понимая, что она бессильна что-либо изменить, как бы этого не желала.

«Если я не могу уничтожить Айка, тогда я должна все рассказать матери! Черт, а стоит ли это делать? Вдруг она не поверит? Хотя почему она мне не поверит? Ведь я же ей ближе, чем этот урод? Ведь я ее ребенок! Боже, как же хорошо мы жили раньше…»

Долгие, мучительные воспоминания и сравнения прошлой и нынешней жизни так утомили девушку, что она незаметно задремала и проснулась лишь под вечер, вздрогнув от непонятного шума внизу.

– Дженнифер, – мать строго позвала её на ужин, который подавался в доме ровно в семь часов вечера.