В объятиях дождя - Чарльз Мартин

Пролог

Проснувшись от несносного нервного зуда, я подтягиваю коленки почти к груди. Сердце стучит, как барабан, возвещающий о начале войны. В комнате темно, хотя на небе светит луна. Я знаю, что Рекс ни за что не позволит мне улизнуть из дома. Я чуть-чуть высовываю голову из-под одеяла. Волосы слиплись от пота. Я смотрю в окно с койки, подвешенной едва ли не под потолком. Пар от дыхания оседает на стекле, и лунный свет расплывается в туманном ореоле. У ограды, вдалеке, стоят три копны сена, покрытые белым целлофаном; между ними, в попонах, мирно пасутся несколько лошадей, а рядом с ними и два оленя. Голубая луна освещает лишь порог черного хода в дом и амбар. Кажется, что пастбище колышется в волнах тумана. О, если можно было бы оседлать эти волны и унестись далеко-далеко, над золотистыми полями, даже не оглянувшись назад…

Я всегда спал, укутавшись в одеяло с головой, поэтому напоминал кокон – так я не видел Рекса. Но иногда мой зад получал сполна. В прошлом году, когда у меня появился младший брат, я решил, что теперь меня станут пороть в два раза меньше, поскольку половина побоев должна была прийтись на его долю, но ошибся: теперь меня пороли сразу за двоих.

Я утер нос рукавом байковой пижамы и соскользнул с верхней койки, залитой теперь лунным сиянием, – настоящий Питер Пэн [1]– таким я казался маленьким в своей мешковатой пижаме. Это одеяние мне купила мисс Элла, и кожаные вставки на нем забавно поскрипывали, пока я на цыпочках крался к стулу, на котором висел мой ремень с двойной кобурой. Затаив дыхание, я затянул ремень и проверил на ощупь свой шестизарядный кольт, потом напялил на уши ковбойскую шляпу и прокрался к двери. В углу, на расстоянии вытянутой руки, примостилась моя бейсбольная бита. Недавно она была вся в сучках и зазубринах, но Мозес выстругал рукоятку, и теперь она гладкая и вполне удобная. Я пристроил ее на плече: надо ведь пройти мимо комнаты Рекса, имея при себе орудие защиты, ведь никогда не знаешь, дома он или нет, а рисковать не стоило. Если он дома и откроет дверь, тогда я ударю его по ноге и выстрелю сразу из двух стволов, а потом помчусь как бешеный с чердака, пока он будет бесноваться и проклинать все на свете, нарушая третью заповедь: «Не богохульствуй».

Последние несколько недель я мучительно раздумывал над некоторыми вещами, хотя это было бессмысленно. Почему у меня нет мамы? Почему отца почти никогда не бывает дома, а когда он появляется, то всегда ругается и пьет, и почему у меня все время болит живот?

В комнате Рекса темно. Оттуда не доносится ни звука, но меня не проведешь! Ведь перед тем, как грянет гром, небо обязательно затягивают черные тучи, а вокруг стоит тишина. Опустившись на четвереньки, я ползу на животе, словно солдат во время вражеского обстрела, – сначала один локоть вперед, потом другой, – мимо зловещей двери в комнату Рекса, не останавливаясь ни на секунду, чтобы туда заглянуть. Вот так, неслышно, я ползу в своем байковом балахоне по навощенному полу. В последнее время Рекс часами сидит в темноте и пялится в свои очки с толстыми линзами… Раньше я сомневался, но сейчас твердо знаю, что темнота в комнате не означает его отсутствия, поэтому продолжаю ползти. При одной только мысли, что там, в темноте, в своем кресле сидит Рекс и видит меня… и вот сейчас он поднимется и подойдет к двери, меня охватывает парализующий ужас. Дыхание учащается, и на лбу крупными каплями выступает пот. Однако я ничего не слышу, кроме оглушительного стука собственного сердца, ни храпа, ни ругани…

Миновав дверь, я вытер со лба пот и изо всех сил рванул прочь, но и тогда не услышал топота ног и его руки не схватили меня за шиворот и не швырнули на пол. Вот я добегаю до лестницы, перебрасываю ногу через перила и скольжу вниз к мраморной площадке на первом этаже. Оглянувшись, я опять-таки не вижу Рекса, но все равно припускаюсь бегом. Если он дома, то все равно меня поймает.

Я бегу через библиотеку, курительную комнату, небольшой кабинет, гостиную с таким огромным камином, что можно там улечься и выспаться, через кухню, в которой пахнет жареным цыпленком, подливкой и еще теплым печеньем. Вот я перемахнул через порог черного хода, откуда несет помоями, бегу через пастбище – тут стоит запах свежего навоза – к маленькому домику мисс Эллы, где всегда пахнет добротой и заботой.

По словам мисс Эллы, все началось с того, что мой отец, Рекс, дал в местной газете объявление: «Требуется помощь по дому» – на той самой неделе, когда я родился на свет. Почему он дал именно такое объявление? По двум причинам: он был слишком самолюбив, чтобы просто сообщить о необходимости пригласить няню, тем более что отослал мою мать, служащую его фирмы и работавшую по вечерам, подшивать бумаги где-нибудь в другом месте.

На объявление отозвалось человек двадцать, но Рекс был придирчив, что было странно при его склонности к беспорядочным связям с женщинами. И вот однажды, сразу же после завтрака, в дверь позвонили. Это была мисс Элла Рейн [2], бездетная вдова сорока пяти лет. Ее дед был внуком черного раба из Алабамы. Она звонила долго, почти минуту, а отец специально не открывал дверь – он не хотел показаться слишком нетерпеливым и остро нуждающимся в помощи. Но наконец Рекс отворил дверь и оглядел мисс Эллу долгим взглядом поверх очков. Рекс прекрасно мог читать и без очков, но носил их для того, чтобы создать надлежащее впечатление. Перед ним стояла, скромно сложив руки на животе, женская особа в белом рабочем нейлоновом платье – такие обычно и носит домашняя прислуга; в гольфах, на ногах – белые же кроссовки с двойной шнуровкой. Волосы у женщины были собраны в пучок и заколоты несколькими шпильками. На лице не было никакой косметики, и, приглядевшись, можно было заметить на ее светло-коричневых щеках веснушки. Женщина протянула Рексу рекомендации и сказала:

– Доброе утро, сэр. Я мисс Элла Рейн.

Рекс тщательно просмотрел через очки ее видавшие виды справки, время от времени бросая взгляд на мисс Эллу. Она хотела было что-то сказать, но отец жестом велел ей замолчать, и женщина, сложив руки, замерла в ожидании. Чтение продолжалось три-четыре минуты, а потом со словами «подожди здесь» он захлопнул дверь перед ее носом, но через минуту вернулся со мной на руках, разрешив ей войти, после чего, торжественно протянув руки вперед, сказал:

– Значит, так. Убирай в доме и смотри за ребенком!

– Да, сэр, мистер Рекс, – отвечала мисс Элла.

Она взяла меня на руки, вошла в прихожую и огляделась. Вот почему мне кажется, что я знал мисс Эллу Рейн всегда, и помню я не родившую меня мать, а ее, богоданную.

И еще я никогда не мог понять, почему она взялась за это дело.

Мисс Элла окончила среднюю школу первой ученицей в классе, но предпочла колледжу фартук служанки и заработала достаточно денег, чтобы послать туда младшего брата Мозеса. Когда я стал достаточно взрослым, чтобы уяснить себе все благородство ее поступка, она просто и ясно сказала: