Ночные объятия - Шеррилин Кеньон

ПРОЛОГ

558 г. н.э., Глионнан

Ревущие деревенские пожары полыхали высоко в ночи, облизывая темное небо и были похожи на сдвоенных змей на черном бархате. Дым доносился через туманную темноту, едкий, с запахом смерти и мести.

Эти вид и запах должны были доставить удовольствие Тэлону.

Но не доставили.

Ничто больше не могло принести ему радость когда-либо вновь.

Ничто.

Горькая мука, хлынувшая в него, калечила. Ослабляла. Это было больше того, что даже он мог бы перенести, и эта мысль была почти достаточной, чтобы вызвать его смех…

Или мучение.

Да, он мучился от веса терзающей его боли.

Одного за другим он потерял каждого человека на земле из тех, кто когда-либо что-то значил для него.

Их всех.

Осиротев в семь лет, он принял тяжкий груз ответственности за свою маленькую сестренку. Не имея возможности никуда отлучиться, оставив младенца без присмотра, он вернулся в клан, некогда возглавляемый его матерью.

Клан, который изгнал его родителей перед его рождением.

Его дядя правил первый год как король, когда Тэлон силой пробил путь в его поместье. Король неохотно принял его и Кеару, но его клан — нет.

Только когда Тэлон вынудил их сделать это.

Возможно, они не уважали его происхождение, но Тэлон заставил их уважать свой меч и характер. Уважать его готовность калечить и убивать любого, кто оскорблял его.

Ко времени возмужания никто не смел дразнить его за происхождение и подвергнуть сомнению память или честь его матери.

Он прошел путь через все воинские чины и узнал все, что мог, об оружии, борьбе и руководстве.

В конце этого пути он был единодушно утвержден как преемник своего дяди теми самыми людьми, которые когда-то смеялись над ним.

Как наследник, Тэлон всегда поддерживал короля, неуклонно защищая его, пока вражеская засада не поймала их без охраны.

Раненый и в агонии, Тэлон держал в руках своего дядю, пока Идиаг умирал от ран.

— Охраняй мою жену и Кеару, мальчик, — шептал тот перед смертью. — Не заставляй меня сожалеть о том, что я принял тебя.

Тэлон обещал. Но только спустя несколько месяцев после этого, он узнал, что его тетя была изнасилована и убита их врагами. Ее тело осквернили и бросили диким животным.

Не прошло и года, и он качал в объятиях свою любимую жену Нинью, которая испустила дух у его груди, оставив его в полном одиночестве, навсегда лишенного ее нежного, успокоительного прикосновения.

Она была его Вселенной.

Его сердцем.

Его душой.

Он не желал больше жить без нее.

Его дух был сломлен, как и его сердце.

Тэлон вложил их мертворожденного сына в ее безжизненные объятия и похоронил обоих в лощине, где он и Нинья играли детьми.

Затем, он поступил так, как учили его мать и дядя.

Он выжил, чтобы возглавить свой клан.

Отбросив в сторону свое горе, он жил только для процветания клана.

Как вождь, он пролил крови достаточно для того, чтобы заполнить бушующее море и принял бесчисленные раны на собственную плоть ради своих людей.

Он привел свой клан к триумфу победы над всеми соседними и северными кланами, которые стремились завоевать их. После смерти большинства членов своей семьи он отдал клану все, что имел. Свою преданность. Свою любовь.

Он даже предложил им свою собственную жизнь, чтобы защитить их от богов.

И через одно биение сердца члены его клана забрали последнее на этой земле, что он любил.

Кеара. Его нежно любимая маленькая сестра, которую он поклялся своим родителям и дяде, защищать любой ценой. Кеара с ее золотыми волосами и смеющимися глазами цвета янтаря. Такая молодая. Такая добрая и щедрая.

Его клан убил ее перед ним, чтобы удовлетворить эгоистичные амбиции одного человека, в то время как он лежал связанный, неспособный остановить их. Она умерла, взывая к нему о помощи. Ее испуганные крики все еще звенели в его ушах.

После ее казни, клан взялся за него, покончив так же и с его жизнью. Но собственная смерть не принесла Тэлону утешения. Он чувствовал только вину. Вину и потребность исправить причиненное его семье зло.

Эта мстительная потребность превзошла все, даже саму смерть.

— Боги проклянут вас всех! — ревел Тэлон в горящей деревне.

— Не боги проклинают нас, мы сами проклинаем себя своими словами и поступками.

Тэлон резко развернулся на голос, раздавшийся позади него, и увидел позади себя человека, одетого во все черное. Стоящий на небольшом возвышении, этот человек не был похож ни на кого, виденного им раньше.

Ночной ветер кружился в водовороте вокруг фигуры, вздымая его прекрасно вытканный плащ, пока он шел, держа в левой руке большой, словно для двоих воинов, жезл. Темный, сделанный из древнего дуба, жезл был испещрен символами и сверху украшен перьями, закрепленными кожаным шнуром.

Лунный свет танцевал на его волосах угольно-черного цвета, заплетенных в три длинные косы. Его серебристые, мерцающие глаза казалось, двигались подобно туманным призракам. Эти пылающие глаза были жуткими и призрачными.

Сам ростом с гиганта, Тэлон никогда прежде не смотрел на кого-то снизу верх, тем не менее незнакомец казался размером с гору. И только когда он приблизился, Тэлон понял, что мужчина был выше всего на несколько дюймов и не столь стар, как показалось вначале. В действительности, его лицо было лицом молодого человека, стоящего на границе между юностью и зрелостью.

Пока незнакомец не взглянул пристальнее. Там, в этих глазах, отражалась вся мудрость веков. Он был не юнцом, а воином, который много сражался и многое видел.

— Кто ты? — спросил Тэлон.

— Я — Ашерон Партенопайус, — ответил он со странным акцентом на безупречном, родном Талону, кельтском языке. — Меня послала к тебе Артемида, чтобы обучать тебя в твоей новой жизни.

Тэлону, было сказано греческой богиней, нужно учиться у этого мужчины, который бродил по свету с незапамятных времен.

— И чему ты будешь учить меня, чародей?

— Я научу тебя убивать даймонов, которые охотятся на несчастных людей. Я преподам тебе, как скрываться в течение дня, чтобы солнечные лучи не убили тебя. Я покажу, как говорить, не показывая твои клыки людям, и еще всему остальному, что ты должен знать, чтобы выжить.

Тэлон горько рассмеялся, как будто ослепленный болью, прошедшей через него еще раз. Он страдал и был изранен настолько, что едва мог дышать. Он хотел только мира.