Любовь как откровение - Лариса Теплякова

Глава 1 Терпкий привкус изощренности

Лиля вернулась домой изрядно утомленная. Не женщина, а выжатый лимон. Но роптать на судьбу причин не было. День сложился удачно, потому и усталость была приятной.

Он ждал её во дворе. При встрече засиял глазами, попытался что-то сказать, но Лиля упреждающе приложила палец к губам. «Т-с-с-с! Сегодня я хочу так. К чему нам пустые слова?»

Вместо фраз обменялись выразительными взглядами. Он уловил её настроение, безмолвно пошёл следом. Четыре лестничных марша. Поворот ключа. Закрылась дверь, и мир замкнулся. Сошёлся клином.

Одежду начали снимать прямо в прихожей. Он разоблачился первым, умело провоцируя её своим телом. Наловчился, бестия! Она немного медлила, словно уклонялась, но на самом-то деле растягивала удовольствие, добавляла остроты. Ей всегда нравилось всматриваться в мужское лицо, измененное желанием. Вроде бы те же черты, но вот уже что-то шальное, глубинное появляется в очерке губ, в блеске глаз… Лиля обожала эти минуты, упивалась ими. Молчаливое мужское вожделение сильнее всяких слов.

Всё произошло стремительно, без прелюдий. Слились воедино, утоляя друг друга. Вздох, толчок, ещё, ещё… Её высокий вскрик, его низкий стон… Глаза в глаза. И опять толчок. Тугая волна наслаждения накрыла обоих, ушла внутрь их тел, мощно взмыла снизу вверх и растеклась, захватывая каждую клеточку. Пространство вокруг вибрировало, воздух вздымался, колыхался, обдавал жаром. Он и она двигались резко, энергично, убыстряя темп, забывая об осторожности, словно испытывали собственные тела на прочность и выносливость.

Нежность нахлынула позже. Волны пошли не напряженные, как раньше, а мягкие, добрые. Убаюкивающие. Лилии друг незаметно задремал, доверительно уткнувшись ей в плечо. А Лиле совсем не хотелось спать. Из дряблого лимона опять возродилась женщина – бодрая, сильная, уверенная. Живительной влагой разливался телесный восторг, даруя острое ощущение полной внутренней свободы.

Рядом с кроватью стояло зеркало, и в нём она видела себя всю. Лиля никогда не была стыдлива, не любила полной темноты, плотных штор, глухих жалюзи. После любовных утех она вольно наслаждалась своей наготой, ничем не стесненной в угасающем свете дня. Лиля пристально изучала саму себя, и отражение её радовало. Ловкое, длинноногое тело, гладкая, персиковая кожа, роскошная копна медно-русых волос. Изящные ступни, ровные ноги, неширокие бедра, но вполне достаточные, чтобы подчеркнуть талию. Плоский, бархатный живот с трогательной впадинкой пупка, грудь…. Впрочем, в тот момент соблазнительные округлости Лилиного бюста податливо растеклись под тяжестью руки её любовника.

О такой груди говорят: умещается в мужской ладони среднего размера. А у него, Лилиного друга, рука немаленькая. Да и всё остальное хороших мужских кондиций… Лиля усмехнулась про себя. Чем не сюжет для картины – мужская рука на женской груди. Соски шаловливо пробиваются между крепкими пальцами, словно две спелые ягоды малины в знойный летний день. Сочные, аппетитные ягодки, которые сами так и просятся в рот…. И не надо лиц. Только сильные пальцы на нежной женской груди. Ода плотской любви на холсте.

Такое полотно имело бы успех! Будь Лиля художницей, она бы написала эту картину, тщательно проработав детали – поры кожи, еле заметные волоски. И раму подобрала бы изящную, без излишеств. Для этого нужен талант, особое видение. Но она не живописец. У неё другие способности. И она отменно ими пользовалась.

За окном сгущались сумерки. Очертания строений теряли чёткость. Уже не день, но ещё и не ночь. Мимолетные мгновения превращения света во тьму. Флёр тайны. Хрупкое равновесие. Красиво! Но у каждого красивого явления имеется изнанка, как у декораций в театре. Так устроена жизнь. Лиля во всём умела видеть обратную сторону, научилась проникать в суть вещей, явлений и людских отношений.

Волшебная призрачность вечера кажущаяся. На самом деле на улице ветрено, сыро. Под ногами хлябь. Пробки на дорогах, суетливые пешеходы на тротуарах. Нервозность, неудовлетворённость, глухое раздражение, мрачность лиц.

А в её комнате тепло, уютно, тихо. Слышалось только ровное дыхание юноши и стук весенней капели за окном – чувственные, негромкие, естественные ритмические звуки. Лиле хотелось полежать так некоторое время, не нарушая тишину ни словом, ни действием. Ей хорошо думалось. Мысли текли ровно, спокойно. Она ушла внутрь себя, в потайные уголки подсознания, неторопливо размышляла, упорядочивала эмоции и ощущения.

– О чём ты думаешь? – вдруг сонным голосом проворковал юноша.

– О живописи, – отвлеченно ответила Лиля. – Пришёл на ум интересный сюжет для картины.

– А я думал о тебе, – ласково сказал он.

– Ты спал, – заметила Лиля с ноткой иронии.

– Но я думал о тебе и во сне. Ты мне снилась.

– Приятно слышать, – прохладно ответила Лиля.

Напряжение прошло, нетерпение улетучилось, она залпом выпила нектар телесной услады, и необходимость продолжать общение уже тяготила её. Лиля понимала, что ломает привычный стиль отношений, но в этом изломе было какое-то новое, безжалостно-утонченное удовольствие.

– Лиля. Лилия. Лилиана, – чуть растягивая слоги, произнес молодой человек. Он проговаривал её имя интимным, манящим тоном, но Лиля притворилась безучастной к этой игре. Она прекрасно знала, что стоит ей выразить своё согласие беглым, игривым движением руки или даже взглядом, и всё повторится вновь. Его ненасытность ей льстила, а вот самоуверенность начинала злить.

Чуть встревоженный, он приподнялся на локте и посмотрел на свою подругу так пристально, словно хотел прочитать её потаённые мысли. Лиля заметила его смятение. Он был обескуражен, уязвлен её отстраненностью, и это понятно. Недавно они существовали единым организмом, как сиамские близнецы. Одно желание, один порыв, один ритм движений. Но теперь их опять двое, и каждый со своими мыслями. Они ещё близки, но уже отдалились друг от друга в индивидуальной безбрежности размышлений. Лиля полагала, что это нормально, но её молодой друг проявлял досаду и стремился овладеть ситуацией.

«А мальчик заметно повзрослел, и пытается основательно закрепиться на моём личном пространстве. Пора выпускать его в жизнь, – пришло ей на ум. – Вполне созрел для самостоятельного плавания в океане человеческих страстей. Удержится на плаву».

– Я так привык к тебе, – тихо сказал он, будто бы догадавшись о её намерениях.

Лиля откликнулась лишь смутной, летучей улыбкой.

– Я уже не могу без тебя, – совершенно бесхитростно, но с нажимом, признался он, опять пытаясь заглянуть ей прямо в глаза.

Лиля по-прежнему молчала. Она легонько ерошила рукой волосы юноши и продолжала загадочно улыбаться. В мягком, расслабленном постельном разговоре вдруг возник подтекст, и обозначилась жёсткая прямолинейность. Он надеялся, что его откровение укрепит их связь, но ошибся.