Любовь как в кино - Виктория Ван Тим

Глава 1 Почти тридцать лет. Успех и расцвет

Когда мне было девять лет, я уволила маму. Так и написала на листке бумаги красным фломастером: «Уволена!» А рядом нарисовала цветок и лягушку. Вообще-то, получалось, что цветок увольняет лягушку, а слово написано над ним в пузыре, как делают в комиксах. Но внимательный глаз мог бы заметить, что на шее у лягушки – любимые мамины бусы.

Это был мой дебют в карикатуре.

Как ни печально, рисунок не привлек ее внимания. Вместе с другими он угодил в кухонный ящик. Туда же попал и пингвин, которого я копировала с фотографии, и кошка, над которой я корпела целую неделю, и даже бабочка, под которой мой учитель подписал: «Великолепно! Настоящий талант!»

Сегодня мне не нужно придумывать, чем привлечь внимание мамы. Сверкающий бриллиант на пальце левой руки гарантирует его. Мой Брэдли, что называется, блестящая партия. Он – мускулистый блондин с изысканными манерами, который хочет на мне жениться.

Скоро я стану миссис Кенсингтон Коннорс. Вся трепещу, как подумаю об этом.

Только почему я так нервничаю? Брэдли замечает, что я любуюсь кольцом, ободряюще улыбается и, взяв меня за руку, открывает входную дверь. Он знает, как важно для меня мнение семьи и как мне не терпится наконец показать им кольцо и начать подготовку к свадьбе.

Проходим на кухню, где мама и Рен вместе творят кулинарные чудеса. Тошнотворно-сладкий запах выпечки бьет в нос. Пытаюсь игнорировать знакомое неприятное чувство. Из уверенной в себе женщины двадцати девяти лет в одно мгновение я превращаюсь в подростка, отчаянно жаждущего их одобрения.

– Привет! – говорю я, нервно улыбаясь.

Брэдли целует маму в щеку и машет рукой Рен. Потом подмигивает мне и направляется в гостиную, где папа и Грейсон обсуждают какие-то медицинские проблемы так громко, что я слышу обрывки их диалога.

Мама ставит миску с тестом на стол и вытирает руки о фартук.

– Смотрите-ка, кто к нам пришел! Нечасто мы ее теперь видим, правда, Рен? – говорит она таким тоном, будто я случайная гостья, а не выросла в этом доме.

– Привет, мам.

Мама подходит и обнимает меня, но объятие совсем легкое. Она в одном из своих платьев-футляров а-ля Жаклин Кеннеди, в нарядном фартучке с цветами и оборочками, а Рен… Ох, да у нее почти такой же фартук! Вместе они смотрятся как одинаково одетые мать с дочерью. Чувствую укол ревности. Так и хочется крикнуть невестке: «Заведи собственную маму!» Но я знаю, что мать Рен умерла, когда та была совсем маленькой, и я вроде как должна отнестись с пониманием.

– Привет, Кенсингтон. Неплохо выглядишь. – Рен скупо улыбается и не двигается с места. Взгляд ее задерживается на моей новенькой сумке от «Коуч». Той, на которую я так долго копила. – Видела эту модель. Уже, кажется, все их купили. А я положила глаз на новую «Беррберри».

C улыбкой киваю, как бы признавая, что да, она по-прежнему круче меня.

– Так. Ну, посмотрим. Показывай. – Мама указывает пальцем на мое кольцо.

В груди разливается победное чувство. Команде Кензи светят призовые очки. Стыдно признаться, но я веду счет. До сих пор. Хотя никогда не выходила в соревновании первой.

Общий счет на сегодня примерно таков:

Команда Рен: двести семьдесят пять очков.

Команда мамы и папы: и не сосчитать.

Команда Грейсона: ровно сорок пять. Хотя, с тех пор как я с Брэдли, он ко мне не так придирчив.

Команда Кензи: четыре. Включая сегодняшнее.

Четыре очка за всю жизнь, прошедшую на вторых ролях. В школе я попала на бал лучших выпускников, но королевой бала меня не выбрали. В колледже вошла в первую десятку по успеваемости, но не стала выпускником года и не произносила речь, как мой брат Грейсон. Я – креативный директор успешного агентства, однако мою работу не считают серьезной. То ли дело медицина! Отец, Грейсон, Рен – врачи.

Моим первым настоящим достижением стал Брэдли. Когда я привела его в дом, все пришли в неописуемый восторг. Брэдли, честно сказать, вписывается в мое честолюбивое семейство куда лучше меня. Второе очко мне за то, что я продержалась с ним год. Третье – за то, что мы на прошлой неделе обручились. А четвертое только что принесло мое мегакольцо.

Вытягиваю руку к окну – в солнечном свете бриллиант искрится сильнее.

Рен подходит взглянуть поближе.

– О! Изумительно, Кенсингтон! Брэдли так хорошо к тебе…

Уверена, она имеет в виду, что Брэдли слишком хорош для меня. Раздуваюсь от гордости: вот какое дорогое кольцо способен купить мой жених! И какой у него тонкий вкус! Неважно, что это не мой собственный вкус. Главное – кольцо от «Тиффани», камень в нем огромный, и оно завоевывает очки.

– Ох, а ногти-то! – вдруг морщится Рен. – Кензи, нужно сделать маникюр. Кольцо привлекает внимание к рукам, жаль будет, если неухоженные руки испортят впечатление. Ты просто обязана это сделать. Ради Брэдли.

Треньк!

Команда Рен: двести семьдесят шесть.

Она роется в сумочке, достает визитку и вручает мне.

– Вот, позвони. Синди просто волшебница!

– Точно! Мы с Рен как раз недавно к ней ходили. Устроили день красоты. Видишь?

Мама сует мне под нос свои розовые ногти и шевелит пальцами. Ногти Рен покрыты лаком того же оттенка.

День красоты. Без меня.

Разглядываю ногти обеих и улыбаюсь.

– Схожу обязательно. Ну а ты что думаешь, мам? Брэдли выбрал отличное кольцо, правда? – спрашиваю я, надеясь закрепить это очко за собой. Знаю, знаю, я жалкая.

– Да, дорогая. Брэдли молодец.

Улыбаясь, мама просит Рен достать из холодильника чернику и вновь берется за тесто.

– Вам помочь? – спрашиваю я, вдруг ощутив себя лишней. – Может, накрыть на стол или тарелки отнести…

– Нет, мы с матушкой Шоу отработали эту процедуру до совершенства. Верно? – Рен гримасничает маме.

Молча стою и кручу на пальце кольцо. Вот и все. Первый раунд воскресного сбора семьи Шоу официально окончен. Впрочем, мы еще поговорим о свадебных планах за обедом. Конечно, поговорим. Ни за что не дам им замять эту тему.

Ну почему, почему я не сделала маникюр!

Поднимаюсь наверх и бреду в свою прежнюю комнату. Теперь это мамина студия. Рабочий стол, из тех, что продают в «Потери Барн», только огромный, будто он разбух от стероидов, с миллионом полок и ящичков, набитых клеящимися буквами и орнаментами. Все, что осталось здесь от меня, хранится на верхней полке кладовки, в коробке, обтянутой тканью и помеченной «Кенсингтон».