Проблема с вечностью - Дженнифер Арментроут

*** Дженнифер Арментроут не нуждается в представлении. Эпитеты «мегабестселлер» или «книжный блокбастер» намертво приклеиваются к каждой ее книге, которые сразу и надолго занимают первые места в списках бестселлеров. ***

«Арментроут всегда звезда! но эта книга покорила меня полностью. Захватила с первой страницы, я – в буквальном смысле – не могла оторваться, пока не прочитала все до конца. И сразу же захотела сделать это снова!»

Кристина Лорен

«Это настоящий шедевр… душераздирающий и трогательный».

Венди Хиггинс

Душераздирающая история о силе первой любви и о мужестве. Эти герои останутся со мной навсегда.

Ками Гарсия

Роман переведен на 12 языков.

***

Тем, кто только ищет свой голос, и тем, кто уже обрел.

Пыльные и пустые обувные коробки, за которыми пыталась укрыться девочка, угрожающе качнулись, когда она прижалась к ним свои хрупким тельцем, подтягивая костлявые коленки к груди.

Дыши. Просто дыши. Дыши.

Забившись в угол темного шкафа, стараясь не проронить ни звука, она крепко закусила нижнюю губу, пытаясь протолкнуть в легкие каждый глоток смрадного воздуха и чувствуя, как на глазах закипают слезы.

Боже, она совершила большую ошибку, и мисс Бекки, пожалуй, права. Она действительно дрянная девчонка.

Зачем она потянулась к этой липкой банке в форме медвежонка, где хранилось печенье с таким странным вкусом? Ей же строго‑настрого запретили самой брать печенье или любую другую еду, но есть хотелось так, что даже заболел живот, а мисс Бекки дремала на диване, потому что ей снова нездоровилось. Она же не нарочно смахнула пепельницу со стола, так что та рассыпалась на мельчайшие, как крошка, осколки, в которой застряли несколько покрупнее, напоминавшие сосульки, что зимой свисают с крыши.

Она всего лишь хотела печенья.

Ее худые плечики дернулись от громкого удара, сотрясшего стену. Девочка сильнее прикусила губу, ощущая металлический привкус во рту. Завтра в штукатурке появится дыра размером с огромный кулак мистера Генри, и мисс Бекки заплачет и снова сляжет.

Мягкий скрип двери шкафа отозвался раскатом грома у нее в ушах.

О, нет, нет, нет…

Он не должен найти ее здесь. Это было ее тайное место, где она пряталась, когда мистер Генри злился или когда он…

Девочка застыла, ее глаза широко раскрылись, когда чья‑то фигура проскользнула в шкаф и опустилась перед ней на колени. В темноте лица невозможно было разглядеть, но всем своим существом почувствовала, кто это.

– Я не хотела! – вырвалось у нее.

– Я знаю. – Его рука легла ей на плечо, успокаивая ее. Он был единственным человеком, с которым она чувствовала себя спокойно, когда он прикасался к ней. – Оставайся здесь, хорошо?

Мисс Бекки однажды сказала, что он всего на полгода старше ее, шестилетней, но девочке он всегда казался взрослым, потому что в ее глазах олицетворял собой весь мир.

Она кивнула.

– Не выходи, – предупредил он и всучил ей рыжеволосую куклу, которую та обронила на кухне.

Разбив пепельницу, девочка помчалась в свое укрытие в шкафу, слишком напуганная, чтобы вернуться за Велвет, которую оставила на месте преступления. Это была еще одна трагедия, потому что куклу она получила в подарок от него много месяцев тому назад. Она понятия не имела, где он раздобыл Велвет, но в один прекрасный день он просто появился с ней, и с тех пор кукла принадлежала ей одной.

– Оставайся здесь. Что бы ни случилось.

Крепко вцепившись в куклу, зажимая ее между коленями и грудью, она снова кивнула.

Мальчик приподнялся и замер, когда новый сердитый окрик сотряс стены. Злобный голос, звавший ее по имени, льдинками скатывался по спине.

С тихим всхлипом она прошептала:

– Я просто хотела печенья.

– Все в порядке. Помнишь? Я обещал всегда защищать тебя. Ты только не шуми. – Он сжал ее плечо. – Сиди тихо, и когда я… когда вернусь, я тебе почитаю, хорошо? Про того глупого кролика.

Все, что она смогла, так это снова кивнуть, потому что бывали времена, когда она не слушалась, а потом горько жалела об этом. Но она знала, чем все закончится, если ее не найдут. Он не сможет почитать ей вечером. А завтра пропустит школу и расстроится, даже если не признается в этом.

Он задержался на мгновение, а потом осторожно выбрался из шкафа. Хлопнула дверь спальни, и она прижала куклу к заплаканному лицу. Кнопка на груди Велвет впилась ей в щеку.

Ни звука.

Мистер Генри продолжал горланить.

Молчи.

В коридоре послышались шаги.

Молчи.

Шлепок. Что‑то ударилось о пол, и мисс Бекки, должно быть, почувствовала себя лучше, потому что послышались ее крики, но темноту шкафа разрезали лишь смачные звуки шлепков. Она открыла рот и беззвучно кричала, зарывшись лицом в куклу.

Молчи.

Многое могло измениться за четыре года.

Трудно поверить, что это было так давно. Четыре года прошло с тех пор, как я переступила порог школы. Четыре года с тех пор, как заговорила с кем‑то за пределами маленького замкнутого сообщества. Четыре года я шла к этому дню, и не хватало еще, чтобы меня вырвало горсткой хлопьев, которые я с трудом запихнула себе в рот.

Многое могло измениться за четыре года. Вопрос в другом: изменилась ли я?

Чайная ложка звякнула о края кружки, и я очнулась от своих мыслей.

Карл Ривас пытался тайно насыпать в свой кофе уже третью ложку сахара. Когда ему казалось, что его никто не видит, он старался добавить еще парочку. Для мужчины слегка за пятьдесят он выглядел довольно спортивным и подтянутым, но его губила страсть к сладкому. В его кабинете, заваленном толстыми медицинскими журналами, один ящик письменного стола больше походил на склад кондитерской.

Склонившись над сахарницей, он снова потянулся ложкой, опасливо оглянувшись. Рука замерла в воздухе.

Я усмехнулась, наблюдая за ним со своего места за огромным столом, занимавшим середину кухни, где сидела с полной миской хлопьев.

Мужчина вздохнул, привалился к гранитной столешнице и, поглядывая на меня поверх кружки, отпил переслащенного кофе. Его темные, почти черные, волосы, зачесанные назад, совсем недавно начали седеть на висках, что в сочетании с темно‑оливковым тоном кожи придавало импозантности. Во всяком случае, мне так казалось. Карл был красивым, как и его жена, Роза. Хотя ее нельзя было назвать просто красивой. Смуглая, с густыми вьющимися волосами, еще не тронутыми сединой, она была чудо как хороша и восхищала не только своей внешностью, но и горделивой осанкой.