Невеста короля - Барбара Картленд

От автора

Во время франко-прусской войны, на переговорах, состоявшихся в 1870 году, было выдвинуто предложение об объединении немецких земель, пограничных с Австрией. На конференции в Мюнхене, где обсуждались условия объединения, были представлены Пруссия, Бавария и Вюртемберг. Когда встал вопрос о названии нового государства, Бисмарк высказал пожелание о восстановлении титула императора, и 18 января 1871 года в Зеркальном зале Версальского дворца король Пруссии Вильгельм Фридрих I был провозглашен императором.

В новый рейх вошли четыре королевства, пять великих герцогств, тринадцать герцогств и княжеств и три вольных города. Остальная Европа в ужасе трепетала.

1875 год

— Зошина, да очнись же ты!

Девушка вздрогнула и оторвала глаза от книги.

— Ты меня? — спросила она.

— Я тебя зову-зову! — возмутилась ее сестра Эльза.

— Прости, я зачиталась.

— Конечно! Как всегда. Фрейлейн говорит, ты портишь глаза и ослепнешь раньше, чем состаришься.

Зошина рассмеялась мелодичным и мягким смехом.

— Хотя фрейлейн должна бы нас учить, она всегда находит самые невероятные препятствия на нашем пути к знаниям.

— Ну, это же понятно, — заметила Теона, которая раскрашивала акварелью картинки в журнале мод. — Фрейлейн сама знает так мало, что боится, как бы мы не поняли это, если углубимся в науки.

— Ты слишком жестока, — заступилась Зошина.

— Жестока она или нет — это сейчас не важно, — назидательно произнесла Эльза, — но, если ты не поспешишь вниз, тебя ждут неприятности. Папа хочет тебя видеть.

— Папа зовет меня?! — изумилась Зошина. — Что же ты молчишь!

— А что я, по-твоему, пытаюсь сказать? Приходила Маргит и сказала, что папа зовет тебя к себе в кабинет. Как ты понимаешь, ничего хорошего от этого ждать не приходится!

Зошина чуть слышно вздохнула:

— Интересно, какое его распоряжение я забыла выполнить. Никак не могу вспомнить!

— Ничего, скоро узнаешь! — заметила сестра. — Вот уж счастье, что он не за мной послал.

Зошина встала и направилась через всю классную комнату к зеркалу, которое стояло на каминной полке.

Приводя в порядок волосы, девушка оценивающе взглянула на свое отражение. Она была красива, но сейчас в ее больших серых глазах застыл испуг.

Зошина отчаянно пыталась сосредоточиться и вспомнить, когда же она успела что-то натворить или какое поручение забыла исполнить.

Но, что бы это ни было, сейчас она не сомневалась, что ее ждут неприятности. На ее беду, последние дни отец к тому же страдал от подагры.

Зошина уже было направилась к выходу, но тут двенадцатилетняя Каталин, которая до сих пор молчала, подняла на нее глаза:

— Удачи тебе, Зошина. Жаль, мне нельзя пойти с тобой.

— Ну, тогда папа еще больше рассердился бы, — благодарно улыбнулась сестренке Зошина.

Выйдя из классной комнаты, девушка поспешила к парадной лестнице дворца. Длинные, бесконечные коридоры верхнего этажа зимой не отапливались.

Вообще-то эрцгерцог Фердинанд Лютцельштайнский жил на довольно широкую ногу. Это производило впечатление и раздражало даже самых значительных из его вассалов, которые справедливо подозревали, что именно им приходится оплачивать всю эту роскошь.

Но об удобствах своих детей он не слишком беспокоился и вообще уделял им минимум внимания. Они понимали, что не имеют права рассчитывать на большее, поскольку имели несчастье появиться на свет девочками, когда их отец так ждал сына.

Эрцгерцог был горько разочарован и клял судьбу, не подарившую ему наследника.

— Ты его любимица, — твердила Каталин Зошине. — Ведь ты лишь первое разочарование. Эльза второе, Теона — третье. Ну а меня он ненавидит так, что я диву даюсь, как это он сразу не разорвал меня на мелкие кусочки и не разбросал их по ветру, забравшись на зубчатую стену дворца.

Каталин была склонна к мелодрамам и, вероятно, потому, что страдала от недостатка привязанности к ней родителей, постоянно воображала, что безумно влюблена в кого-нибудь из молоденьких придворных или офицеров охраны.

Они с Зошиной отличались от двух других сестер.

Те научились смотреть на вещи более практично. Это позволяло им воспринимать жизнь в их семье со всеми ее сложностями и выпадавшими на их долю мелкими, но утомительными лишениями как неизбежную причуду судьбы.

— Будь у меня выбор, я предпочла бы родиться дочерью лесника, — однажды сказала сестрам Теона, — а не принцессой крови. В конце концов, в жизни принцесс нет ничего привлекательного.

— Получишь все, когда вырастешь, — заметила Зошина.

Теона только рассмеялась:

— Ну и что получила ты? Да на твоем «первом балу» тебе пришлось танцевать с самыми дряхлыми и невыносимо скучными вельможами во всем герцогстве. А с тех пор мама и вообще не заботится о твоих развлечениях. Не велика радость сидеть в гостиной, где она принимает жен советников, и слушать их разговоры о благотворительности или еще о чем-нибудь столь же нудном. Умереть можно от скуки!

Зошина вынуждена была признать, что действительно эти приемы не слишком украшали и разнообразили ее жизнь.

Однако она давно привыкла терпеливо выслушивать чопорную, церемонную и лишенную смысла беседу, которую только и допускал дворцовый этикет.

— Последнее время погода стоит холодная, — обычно, согласно протоколу, начинала разговор мать.

— О да, ваше королевское высочество.

— Я часто говорю эрцгерцогу, что направление ветров в это время года крайне изменчиво.

— Так оно и есть, ваше королевское высочество.

— Все мы облегченно вздохнем с наступлением теплой погоды.

— О, мы только этого и ждем, ваше королевское высочество.

Зошина их не слушала. Мысленно она уносилась в мир своих фантазий, где люди разговаривали об интересных вещах и блистали остроумием.

Мысленно ей даже случалось взбираться на Олимп и там среди древнегреческих богов и богинь размышлять над вечными вопросами, ответы на которые человечество искало веками.

Эрцгерцогиня пришла бы в ужас, узнав, насколько хорошо осведомлена ее старшая дочь о жизни греческих богов и их поведении, весьма далеком от дворцового этикета.

Не меньше удивилась бы она и доведись ей узнать, что Зошина неплохо изучила французских авторов, благодаря которым получила представление о литературных течениях во французской литературе периода Второй империи.