Позови меня - Барбара Картленд

Глава 1

1904 год

Марина Мильтон шла по Вимпол-стрит, и ей вдруг пришло в голову, что именно здесь когда-то жили Барреты.

Она живо представила себе мрачную душную комнату, где Элизабет Баррет пролежала многие годы без всякой надежды на выздоровление.

Но нежданно в жизнь Элизабет ворвался Роберт Браунинг [1], и все изменилось…

Моя любовь — без меры, без границы. И не измерить, как к тебе стремится Душа моя.

Марина продекламировала про себя эти проникновенные строки. Интересно, а смогла бы она сама вот так полюбить человека?

«Вот если бы прямо сейчас, — подумала она, — появился вдруг мужчина, такой как Роберт Браунинг, и предложил уехать с ним в Италию? Согласилась бы я?»

Ей стало смешно. Нет, она никогда бы не отважилась повторить то, что сделала Элизабет.

Слегка взгрустнув, она сказала себе: «Робертов Браунингов на всех не хватит. А мне нужно настроиться на серьезный лад и найти работу».

Ее мать часто ворчала на нее за эти сны наяву, когда она уносилась от скучной повседневности в мир фантазий и забывала обо всем.

Работа! Работа!..

Это слово ни на минуту не выходило у нее из головы, и она прекрасно сознавала, что задача перед ней стоит не из легких.

Женщины ее социального положения обычно не работали; они жили себе в родительском доме, пока не выходили замуж, а потом вели собственное домашнее хозяйство, имея в своем распоряжении множество слуг, которые выполняли всю черную работу по дому.

Но ведь эти женщины — настоящие леди, они очень богаты! И Марину вдруг охватил страх перед будущим, перед неизвестностью.

Она знала, что на лечение матери ушли все их последние сбережения — на карту было поставлено все, лишь бы она поправилась. Но деньги не смогли спасти миссис Мильтон, и, когда та умерла, Марина почувствовала, что мир вокруг нее рушится.

В те долгие месяцы в санатории девушка даже и не задумывалась, что с ней будет, если она останется одна.

Она все время жила надеждой, что мама ее поправится, что молитвы ее будут услышаны и что все будет хорошо.

Но это был самообман, призрачная мечта, такая же, как и все ее детские фантазии, — и вот она упала с заоблачных высот на твердую землю.

Очнувшись от своих мыслей, Марина обнаружила, что давно уже пропустила дом 55, который искала, и дошла аж до номера 73.

Девушка повернула назад и почему-то снова вспомнила о Роберте Браунинге — ведь он так же, как и она теперь, шел когда-то по Вимпол-стрит к дому Барретов.

И она представила себе, как он, с выражением крайнего нетерпения на лице, спешит по улице, страстно желая вновь встретиться с Элизабет.

Всем сердцем я с тобой -

смеюсь ли, плачу,

А коль судьба -

То буду и за гробом

Любить тебя.

«Наверное, — подумала Марина, — Элизабет написала эти стихи, потому что смерть всегда витала где-то рядом с нею и никогда не покидала ее мыслей. Но почему она была так уверена, что сумеет победить смерть? И откуда знала, что, пока жива, будет думать о Роберте и любить его?»

Ответа на эти вопросы Марина не нашла, но зато нашла наконец дом номер 55 и поднялась по лестнице с железными перилами.

Она постояла, рассматривая дверь неприятного темно-зеленого цвета, тяжелый латунный молоток и широкий ящик для писем.

«Это будет, наверное, пустая трата денег, — подумала она. — Может, гинея, а может, и две… Вряд ли я могу себе это позволить».

Она стояла в нерешительности.

Может, ей лучше уйти? Ведь она чувствует себя хорошо — ясно, что она совершенно здорова, и ничего плохого с ней быть не может. Но доктор Генрих взял с нее слово, что через месяц после возвращения из санатория она обязательно явится на обследование к сэру Джону Колериджу — врачу при королевской семье.

— Хотя я уверен, абсолютно не имеется опасности, — сказал тогда доктор Генрих на своем ломаном английском, — что вы могли заразиться туберкулезом от вашей матушки.

— Я всегда старалась быть очень осторожной и делала все, как вы мне говорили, — заверила его Марина. — Я никогда не общалась с другими больными, ну разве только на улице, на свежем воздухе.

— Вы просто молодец, мисс Мильтон! — похвалил ее доктор Генрих. — Если можно так сказать, вы были образцовой гостьей нашего санатория. Вы нисколько не были похожи на тех родственников, которые частенько так затрудняют мою работу.

— Я всегда буду благодарна вам, доктор, за вашу доброту к маме.

— Ах, если бы она обратилась ко мне раньше… — вздохнул доктор Генрих. — Вы не представляете, мисс Мильтон, как мне тяжело терять больного. Но в случае с вашей матушкой — ее легкие были уже настолько поражены, когда она прибыла ко мне на лечение, что даже великолепный воздух Швейцарии не излечил ее.

— Мама была еще такая молодая, — сказала Марина как бы про себя. — Я думала, что это поможет ей излечиться.

— Все так бы и случилось, — ответил доктор Генрих, — если бы она приехала ко мне хотя бы на год раньше. Тогда бы у меня была надежда сохранить ей жизнь. — Он помолчал. — Я буду с вами откровенен, мисс Мильтон. Ваша матушка не очень помогала мне лечить ее, по крайней мере не так, как ей следовало бы. Если у больного есть страстное желание жить, если он упорно цепляется за жизнь, то часто это оказывается лекарством более сильным, чем те, что прописывает врач.

— Мама ужасно тосковала без папы. Они были так счастливы вместе! Однажды она сказала мне: «От меня осталась лишь половина — другую твой отец унес с собой в могилу». Ей казалось, что в жизни у нее уже ничего не осталось.

Голос ее задрожал, и доктор поспешил сменить тему:

— Сейчас необходимо подумать о вас. Что вы теперь намерены делать?

— Я вернусь в Лондон. После смерти отца мама арендовала маленький домик в Белгравии. Пока мы были здесь, его сдавали внаем, но сейчас он уже свободен.

— Рад слышать это, мисс Мильтон. Мы все очень полюбили вас, и мне не хотелось бы узнать, что вы одиноки и вам некуда деться.

— Не беспокойтесь обо мне, все будет в порядке, — ответила Марина с уверенностью, которой на самом деле не испытывала.

Но в тот момент она и не подозревала, что деньги, которые им оставил отец, подошли к концу. Этот удар ей пришлось пережить уже в Англии.

— Обещайте, что выполните одно мое пожелание, — сказал доктор Генрих.

— Пожелание?