Во имя любви - Анна Кэмпбелл

Пролог

Хотон-Парк, Линкольншир, май 1819 года

Каждая молодая леди мечтает о том, чтобы ее руки попросил герцог, особенно – если обладатель этого титула богат, не лишен ума и настолько молод, что еще не потерял ни одного зуба.

Каждая молодая леди мечтает о подобном, – но только не Пенелопа Торн.

Стоявший посреди библиотеки Кэмден Ротермер, маркиз Пембридж, смотрел на девушку, которую знал с колыбели, и раздумывал о том, в чем именно он совершил ошибку. Расправив плечи, Кэмден улыбнулся – попытался хоть как-то сгладить неловкость.

Проклятье! Ведь в обществе Пенелопы Торн он прежде никогда не испытывал неловкости. До этой самой минуты. Пока с его губ не сорвались судьбоносные слова.

Ибо вместо того чтобы излучать радость от перспективы грядущего замужества, карие глаза Пен вспыхнули мятежным огнем, не предвещавшим ничего хорошего.

– Почему? – Уже не в первый раз за последние несколько часов она задавала Кэмдену этот вопрос.

Глупо конечно же, но Кэм никак не мог придумать вразумительный ответ. И в подобной ситуации он оказался по собственной вине. Зная Пен так, как знал ее он, следовало запастись целым списком веских причин, объясняющих выгоду предстоящего брака для них обоих.

И вот теперь Кэмден ужасно сожалел о том, что вообще затронул эту тему. Но отступать было поздно – слишком поздно! – если он хотел сохранить хоть каплю самоуважения.

– Черт возьми, Пен!.. Потому что ты мне нравишься, – ответил, наконец, Кэмден. И он не кривил душой. Его отношения к Пен не смогло изменить даже ее совершенно необъяснимое и возмутительное поведение. На всем свете не было девушки, которая нравилась бы ему больше, чем та, что сейчас взирала на него так, словно увидела какое-то чудовище.

Кэмден знал ее лучше кого бы то ни было. Знал даже лучше, чем свою сестру Лидию. Когда-то он выручал Пен из множества передряг – ведь девочкой она ни минуты не могла усидеть на месте. Выбирала для верховых прогулок самых необузданных жеребцов из отцовской конюшни, забиралась на самые высокие деревья в парке и ввязывалась в драки – чтобы защитить друга или какое-нибудь животное. Кэм всегда восхищался ее силой духа и смелостью.

Именно такими качествами, по его мнению, должна была обладать будущая герцогиня. Но бунтарский дух Пен следовало усмирить, и Кэм готов был обучить ее благопристойному поведению. Ведь все-таки она – Торн, а Торны славились благоразумием. Да, Пен была импульсивна, но вместе с тем и очень умна. И Кэм был уверен, что она, став герцогиней Седжмур, непременно остепенится.

То есть он был уверен в этом до тех пор, пока не столкнулся с весьма холодной реакцией Пен на предложение руки и сердца.

– Ты мне тоже нравишься, – сказала она с невозмутимым видом. Увы, интонация, с которой были произнесены эти слова, нисколько не обнадеживала.

Пытаясь сохранить самообладание, Кэм сделал глубокий вдох и проговорил:

– Тогда в чем же дело?..

Пен рассмеялась, и в ее смехе прозвучали совершенно незнакомые ему горькие нотки. Кэму ужасно не хотелось так думать, но стало ясно, что перед ним замаячила весьма реальная перспектива потерпеть фиаско. Пен была умна, решительна, своевольна – впрочем, последнее качество он собирался искоренить – и неизменно оптимистична, но вот теперь… Откуда же взялась горечь, прозвучавшая в ее смехе? Такого он раньше за ней не замечал. И он нисколько не сомневался в том, что Пен согласится стать его женой.

Очевидно, он ошибался. А он не привык ошибаться. И ему, черт возьми, все это совсем не нравилось…

Голос Пен звучал на удивление ровно.

– Спрашиваешь, в чем же тогда дело? – переспросила девушка. – Ох, извини, Кэм. Придумай что-нибудь еще. Поубедительнее. – Сидя у высокого многостворчатого окна, она взирала на него словно учительница на бесперспективного ученика.

Кэмден же с трудом удерживался от желания ослабить галстук, ставший вдруг невероятно тугим. «О, Господи, но как же так?! – мысленно воскликнул он. – Ведь это же Пен!.. Она не из тех женщин, которые подвергают испытанию чувства мужчин. И она никогда не потребует больше, чем мужчина может дать. К тому же никогда не солжет и не предаст».

Кэм невольно вздохнул. Он не привык чувствовать себя болваном, особенно – в обществе представительниц прекрасного пола. Его нельзя было назвать слишком тщеславным, но все же он ожидал совсем иной реакции на свое предложение. Он-то думал, что Пен будет вне себя от радости, когда узнает, что ей представилась возможность стать герцогиней, – но она определенно не радовалась. Хотя должна была… В конце концов, эта девушка – всего лишь дочь барона, обедневшего к тому же… В то время как он, Кэм, наследник одной из богатейших семей Англии.

Являясь представителями весьма древнего рода, Торны всегда славились своей не слишком безупречной репутацией. В годы политической нестабильности они частенько принимали не ту сторону. Если же им удавалось заполучить хоть сколько-нибудь серьезную денежную сумму, они непременно теряли все до последнего пенни и зачастую оказывались замешанными в сомнительных и даже компрометирующих историях. Слова «вино, женщины и карты» вполне могли бы стать их семейным девизом. Только вот девиз этот никак не вязался с такими понятиями, как стабильность и надежность.

Предыдущее поколение Торнов представляло собой целую плеяду весьма эксцентричных личностей – чего стоил один лишь дядюшка, женившийся на собственной экономке и оказавшийся впоследствии двоеженцем! А лорд Уилмот, отец Пен, промотал приданое жены, растрачивая деньги на продажных женщин. Тетка же сбежала на континент в компании беспутных друзей. А Питер, друг Кэма и нынешний наследник титула, обожал проводить время за карточным столом и вкладывать деньги в заведомо убыточные предприятия. И если бы мать Кэма не дружила с леди Уилмот, то эти два семейства не имели бы ничего общего.

Но почему же Пен не приняла его предложение?.. Ведь в детстве она готова была целовать землю, по которой ступал ее старший приятель… Неужели он сглупил, сделав ставку на детское обожание? А может быть…

Внезапно у Кэма зародились ужасные подозрения. И действительно, может, он переоценил собственную значимость? Да, конечно, в обществе его боготворили как будущего герцога Седжмура и закрывали глаза на скандальное поведение его родителей. Но неужели нескончаемая лесть превратила его в самодовольного осла?

И если Пен тоже считает его высокомерным, то неудивительно, что его предложение встретило столь прохладный прием.

Невольно поморщившись, Кэм провел ладонью по волосам и со вздохом спросил:

– Я все испортил, да?

Пен заметно расслабилась, и губы ее растянулись в улыбке – восхитительно розовые и пухлые, они были созданы для поцелуев.

Кэм невольно вздохнул. «Но почему же я не замечал этого прежде?» – спрашивал он себя. Наверное, он слишком привык к ней – потому и не обращал внимания на происходившие с ней перемены. Ему ужасно не хотелось это признавать, но Пен уже не была той шаловливой девчонкой, которую он знал прежде. Как ни странно, но он только сейчас заметил, что его веселая и беззаботная подруга внезапно превратилась в красавицу-незнакомку. Но еще большее смятение в душе Кэма вызвало то обстоятельство, что он внезапно ощутил совершенно неожиданный прилив вожделения.