Как не умереть в одиночестве - Ричард Роупер

* * *

Маме и папе

Закон об общественном здравоохранении 1984 г., раздел 46

(1) Обязанность местных властей заключается в обеспечении захоронения или кремации любого человека, умершего или обнаруженного мертвым в подведомственном им районе, в каждом случае, когда, по мнению властей, никто иной не принимает надлежащих мер по должному распоряжению телом.

Эндрю посмотрел на гроб и попытался вспомнить, кто же в нем лежит. Наверняка мужчина. Вот только имя – какой ужас! – выпало из памяти. В какой-то момент показалось, что выбор сократился до одного из двух, Джон или Джейк, но тут свою кандидатуру для рассмотрения предложил Джеймс. Случилось неизбежное, то, что и должно было рано или поздно случиться. При том количестве похорон, бывать на которых ему приходилось, чего-то в этом роде следовало ждать, но Эндрю все равно ощутил укол острого недовольства собой.

Если бы вспомнить имя до того, как его произнесет викарий, это уже кое-что. Программка похоронной службы отсутствовала, но можно ведь заглянуть в телефон. Означало бы это, что он жульничает? Наверно. Кроме того, такой маневр потребовал бы немалой ловкости даже в церкви, заполненной близкими усопшего, и был практически невозможен в ситуации, когда, кроме викария и самого Эндрю, в помещении не было никого. Обычно присутствовал еще распорядитель похорон, но в этот раз он сказался больным.

Ко всему прочему, священник, стоявший в считаных футах от Эндрю, с самого начала службы почти не сводил с него глаз. Эндрю видел его впервые. Мальчишескому лицу сопутствовал звонкий голос, дрожь которого безжалостно усиливало церковное эхо. Были ли причиной тому нервы? Эндрю попытался ободрить викария добродушной улыбкой, но должного эффекта прием не возымел. Показать большой палец? Или в церкви такой жест неуместен? Нет, лучше не надо.

Эндрю снова посмотрел на гроб. Может, там какой-нибудь Джейк? Впрочем, на день смерти ему уже исполнилось семьдесят восемь, а семидесятилетние Джейки в реальной жизни встречаются не так-то часто. По крайней мере, пока таковые Эндрю не попадались. Вот бы посмотреть лет через пятьдесят, когда в домах престарелых будет полным-полно Джейков и Уэйнов, Тинкербеллов и Эпплтайзеров с линялыми трайбл-тату, украшающими их поясницы и переводимыми примерно так: Дорожные работы еще пятьдесят ярдов.

«Да будь же ты посерьезнее», – укорил себя Эндрю. Весь смысл пребывания здесь сводился к тому, чтобы почтительно засвидетельствовать убытие бедолаги в последнее путешествие, заменить отсутствующих друзей и родных. Достоинство – вот его девиз.

Увы, для Джонов, Джеймсов и Джейков запасов достоинства хватало не всегда. Согласно заключению службы коронера, смерть настигла его в туалете за чтением книги о канюках. Мало того, посмеявшись, судьба добавила еще и презрительный плевок: позже Эндрю обнаружил, что и книжка-то не очень хорошая. Да, пусть он не эксперт, но автору – который уже после прочтения нескольких абзацев предстал человеком раздражительным и ворчливым – вряд ли стоило посвящать целую страницу болтливой пустельге. Вместо того чтобы воспользоваться закладкой, покойный просто завернул уголок этой самой страницы, так что, возможно, он придерживался такого же мнения. Стягивая с рук латексные перчатки, Эндрю сделал мысленную зарубку: при следующей встрече с пустельгой – или любым другим представителем семейства соколиных – помянуть ее недобрым словом, тем самым как бы отдав долг памяти покойному.

Не считая нескольких книг о птицах, в доме не было ничего, что могло бы дать ключик для понимания личности умершего. Ни пластинок, ни фильмов, ни картин на стенах, ни фотографий на подоконниках. Сбивало с толку и вызывало недоумение лишь необычайно большое количество пакетиков «Фрут-энд-фибр» в кухонных шкафчиках. В общем, представить, что за человек был Джон, Джеймс или Джейк – помимо того что он увлекался орнитологией и имел превосходную пищеварительную систему, – было невозможно.

К осмотру недвижимости Эндрю, как всегда, подошел с полной ответственностью. Тщательно обыскав дом – симпатичное бунгало в псевдотюдоровском стиле, дерзко вторгшееся на террасную улицу, – он так и не обнаружил ничего, что указывало бы на наличие у покойника семьи и родственников, с которыми можно было бы связаться. Ничем не помогли и соседи, проявившие полное безразличие как к факту существования человека, так и к факту прекращения его существования.

Викарий немного неуверенно заговорил о Христе, и опыт подсказал Эндрю, что служба подходит к завершению. Нужно было запомнить имя, в конце концов, это дело принципа. Он на самом деле старался, чтобы получилось как лучше, даже когда выяснилось, что никого больше нет, пытался образцово исполнить свою роль, продемонстрировать уважительность и заботу, как будто все происходило в присутствии сотен убитых горем родственников. Эндрю снял часы перед входом в церковь, почувствовав вдруг, что последнее земное путешествие усопшего не должно сопровождаться равнодушным тиканьем секундной стрелки.

Викарий определенно вышел на финишную черту. Настал момент принятия решения. Джон. Точно Джон.

– И хотя Джону…

Да!

– …пришлось нелегко в последние годы, и рядом с ним в час расставания с этим миром нет, как это ни прискорбно, родных и друзей, мы можем утешить себя тем, что Господь ждет его с раскрытыми объятьями, исполненный любви и доброты, и это путешествие станет последним, которое он предпримет в одиночестве.

Обычно Эндрю старался не задерживаться после похорон. В нескольких случаях, когда он все же оставался, дело заканчивалось неловким разговором с распорядителем или объявившимися в последнюю минуту зеваками. Удивительно, как много зевак можно привлечь, задержавшись у церкви и выдавливая из себя пустые банальности. Опыт позволял легко избегать такого рода встреч, но сегодня стоило лишь на секунду-другую отвлечься, замедлить шаг у церковной доски объявлений с подозрительно бодрым извещением о «Празднике летнего безумия!», как кто-то требовательно и нетерпеливо, словно дятел, постучал его по плечу. Это был викарий. Вблизи он выглядел даже моложе – по-детски наивные голубые глаза и длинные блондинистые волосы, разделенные прямым пробором, выглядевшим так, будто его сделала мама.

– Привет, вы ведь Эндрю, да? Из совета?

– Верно.

– Так что, родственников, получается, не нашли?

Эндрю покачал головой.

– Вот же досада. Жаль, жаль.

Викарий разволновался, и со стороны могло показаться, что он томим неким секретом, поделиться которым ему не терпится.

– Можно спросить?

– Да. – Эндрю срочно придумывал причину, не позволяющую посетить Праздник летнего безумия.

– Как вам все это?

– Э, вы про… службу? – уточнил Эндрю, снимая с пиджака вылезшую нитку.