Женщина из Пятого округа - Дуглас Кеннеди

Франку Кельцу

Все, что она рассказала комиссару,

было правдой,

но истина порой является самой крупной ложью.

Жорж Сименон, «Бегство господина Монда»

В тот год все в моей жизни рухнуло, и я перебрался в Париж.

Я оказался в этом городе сразу после Рождества. Было сырое хмурое утро: небо цвета грязного мела, дождь, зависающий мутной пеленой. Мой рейс приземлился с рассветом. Все эти долгие часы в небе над Атлантикой я так и не сомкнул глаз — очередная бессонная маета, как будто мало мне было разбитых ночей, наполненных страданиями…

Уже на земле, у трапа, меня повело в сторону — возникло ощущение полной потери ориентации, и, пока коп в будке паспортного контроля допытывался, долго ли я пробуду во Франции, самым главным для меня было сохранить равновесие.

— Точно не могу сказать, — ответил я, с горечью сознавая, что язык опережает мозги.

Полицейский взглянул на меня настороженно, ко всему прочему я объяснялся с ним по-французски.

— Вы не можете сказать? — переспросил он.

— Две недели, — быстро поправился я.

— У вас есть обратный билет в Америку?

Я кивнул.

— Покажите его, пожалуйста, — попросил он.

Я протянул билет. Коп внимательно изучил его, обратив особое внимание на дату вылета.

— Почему вы так странно ответили? — заинтересовался он. — Ведь у вас есть доказательство: вы вылетаете 10 января.

— Я… Просто я не подумал, — бросил я, стараясь придать интонации глуповатый оттенок.

— Evidemment, [1]— сухо заметил он, шлепнул отметку в паспорте, вернул его мне и кивком головы пригласил следующего пассажира.

Я направился к стойке выдачи багажа, мысленно ругая себя за то, что спровоцировал расспросы о планах моего пребывания во Франции. Но ведь я сказал правду. Я действительно не знал, как долго здесь задержусь. И обратный билет, приобретенный в последний момент на интернет-сайте, где предлагался дешевый тариф при покупке двухнедельного тура, скорее всего, сразу после 10 января окажется в мусорной корзине. Я не собирался возвращаться в Штаты — во всяком случае, в обозримом будущем.

Ведь у вас есть доказательство.

С каких это пор доказательство служит подтверждением истины?

Забрав чемодан, я едва устоял перед искушением махнуть в Париж на такси. Мой бюджет был слишком скромным, чтобы оправдать такую роскошь. Пришлось воспользоваться поездом, семь евро в один конец. В поезде было грязно — пол вагона замусорен, липкие сиденья провоняли вчерашним пивом. За окном мелькали мрачные промышленные пригороды и силуэты дешевых многоэтажек. Я закрыл глаза и задремал. Разбудил меня резкий толчок, возвестивший о том, что поезд прибыл на Северный вокзал. Следуя инструкциям, присланным из отеля по электронной почте, я перешел на другую платформу и зашел в metro, приготовившись к долгому путешествию до станции с ароматным названием Жасмин.

На выходе из metro меня снова встретило промозглое утро. Дождь разошелся не на шутку. Низко опустив голову, я катил свой чемодан по длинной узкой улочке. Через некоторое время я повернул налево, на улицу Ля Фонтен, а потом направо, на улицу Франсуа Милле. Отель «Селект» находился на углу напротив. Его рекомендовал мне коллега по колледжу, где я когда-то преподавал, — единственный, кто еще со мной разговаривал. Он сказал, что «Селект» чистый, простой и дешевый и к тому же расположен в тихом жилом квартале. Только вот не предупредил, что в день моего приезда дежурный портье окажется такой говнюк.

— Доброе утро, — сказал я. — Меня зовут Гарри Рикс. У меня забронирован номер на…

— Sept jours, — произнес он, оторвавшись от компьютера на рабочем столе. — La chambre ne sera pas prete avant quinze heures. [2]

Портье проговорил все это очень быстро, и я мало что понял.

— Desole, mais…euh… je n’ai pas compris [3]…

— Для регистрации приходите в три часа, — повторил он опять-таки по-французски, но медленно, едва ли не по слогам, и таким громким голосом, будто я был глухой.

— Но до трех еще целых полдня!

— Регистрация в три, — сказал он, указывая на табличку, вывешенную на стене возле почтового ящика.

Я успел заметить, что только в двух из двадцати восьми ячеек не было ключей от номеров.

— Да ладно, наверняка у вас есть свободная комната…

Он снова указал мне на табличку и ничего не ответил.

— Вы хотите сказать, что у вас нет ни одной готовой комнаты?

— Я хочу сказать, что регистрация в пятнадцать ноль-ноль.

— А я говорю вам, что падаю от усталости и был бы очень признателен, если…

— Не я устанавливаю правила. Оставляйте свой багаж и приходите к трем часам.

— Пожалуйста, войдите в мое положение…

Портье пожал плечами, на его губах промелькнуло подобие усмешки. Тут зазвонил телефон. Он взял трубку, воспользовавшись возможностью показать мне спину.

— Думаю, я найду другой отель, — сказал я.

Парень, прервав разговор, бросил через плечо:

— Тогда вам придется заплатить неустойку за ночь проживания. Для отмены брони мы требуем уведомления за сутки.

Еще одна слабая усмешка, которую мне захотелось стереть с его физиономии кулаком.

— Куда я могу поставить свой багаж? — спросил я.

— Вон туда — Портье указал на дверь рядом со стойкой регистрации.

Подкатив туда чемодан, я снял с плеча сумку с компьютером и предупредил:

— Здесь мой лэптоп, так что, пожалуйста..

— Не волнуйтесь, все будет в порядке, — кивнул он. — A quinze heures, monsieur. [4]

— И куда мне сейчас податься? — спросил я.

— Aucune idee, [5]— бросил он в ответ, возвращаясь к прерванному разговору.

В начале девятого утра, в воскресенье, да еще в конце декабря, идти было совершенно некуда. Я слонялся взад-вперед по улице Франсуа Милле в поисках открытого кафе. Но кругом как будто все вымерло, на многих дверях висели таблички Vermeture pour Noel. [6]