Хуже некуда - Джеймс Ваддингтон

Посвящается Джудит

Это трудно описать словами, а можно, наверное, лишь пережить, но при этом ужасно страдаешь; по телевизору все выглядит совершенно иначе, даже для меня самого: на экране все так быстро, крути себе колеса по горам, ничего особенного, однако никто не видит наших терзаний, когда только и думаешь: «Я должен продержаться еще полтора часа восхождения, а потом еще десять дней», — вот что рано или поздно приканчивает человека. Однажды чаша переполняется, ибо ты понимаешь: больше просто не вынести.

Крис Бордман,

интервью Четвертому каналу, 10 июля 1996 г.

Живет в Финляндии один специалист по превращению электронных писем в совершенно анонимные. Их источник невозможно вычислить. Любые расспросы ни к чему не приведут: работа выполняется программным обеспечением, минуя голову его создателя. Программа же, после того как процесс завершен, неизбежно удаляет исходные файлы с жесткого диска.

Этот финн-компьютерщик напоминает черную дыру в пространственно-временной ткани. Ни пытками, ни силой закона вы не заставите специалиста рассекретить полученные сведения: их у него просто нет.

То, чем он занимается, вполне законно — по крайней мере в Финляндии.

Согласен, мое послание несколько длинновато для обычного электронного письма. Я укорачивал его, как мог. Понимаю, Интернет — не самое подходящее место для чтения. Сюда заглядывают, чтобы найти нужную информацию. Но я все же урезал документ и переслал тому финну. Кодировать не стал, ведь следящие за нами придерживают зашифрованные послания в надежде разобраться с ними позже. Зато уж если письмо смахивает на выдуманную историю, его автоматически удаляют самое большее через неделю.

Упомянутый специалист установил мой файл на трех анонимных сайтах FTP — в Германии, Штатах и Финляндии. На всякий случай поясню: это такие сайты, откуда любой владелец компьютера с модемом способен скачивать файлы. Трудновато? Да нет, в тысячу раз проще, чем связать зимний носок.

Файл помечен: НЕ УДАЛЯТЬ НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ. Время от времени кто-нибудь наведается в сеть и удивится: что, мол, за ерунда, почему это не удалять?

Для меня самое главное — чтобы историю услышали. Хотя бы потому, что нельзя уверенно утверждать, будто бы она закончилась, будто бы все, кто должен, уже мертвы, а уничтоженное зло никогда не воспрянет к жизни.

Одно плохо: однажды кому-нибудь придет на ум подзаработать на моих трудах праведных. Если вы, человек, чьи глаза скользят по этим строчкам, принадлежите к «рядовым читателям» — значит, это уже произошло. Если же вы, напротив, любитель бороздить кибер-моря, который только что по ошибке загрузил мой рассказ и теперь недоуменно смотрит на экран, помедлите минутку. Понимаете, если вы действительно первый, мы можем услужить друг другу. Вам, и только вам я уступаю право печати.

Кстати, что за снисходительное выражение: «рядовой читатель»! Возможно, эта история о добре и зле, о страсти, честолюбии, любопытстве, тревогах за наше общее будущее наконец увлечет вас, но ни один мудрец не предугадает, каким образом каждое слово переплетется именно с вашей жизнью. «Неповторимый» — не то слово. Слишком уж избито. Ну да ладно.

Единственный и неповторимый читатель, я приветствую вас!

Все началось, когда пропало тело Яна Потоцкого. Если вдуматься, бедняга не очень-то в нем и нуждался в последнее время. Остальные, впрочем, еще меньше, разве не так? На момент исчезновения бренная оболочка находилась в суперсовременной палате интенсивной терапии в Гренобле. Католики-фанаты выдвигают теорию, согласно которой тело Яна вознеслось на небеса. Однако представитель Ватикана, пожелавший остаться неизвестным, заявил, что совершенно не представляет, кому и зачем там, наверху, сдались биологические останки велогонщика.

Мадам Потоцкую, разумеется, опечалило данное происшествие. Скорбь ее выражалась в обильных рыданиях. Черная шаль и широко разинутый рот вполне уместны на фотографиях, а вот звуковое сопровождение, честно говоря, быстро начинало раздражать.

В клинику Ян угодил из-за разбитой головы. Стоит уйти разуму, и тело превращается в развалины, будь ты даже лучшим профессиональным велогонщиком в мире.

Вы, конечно, слышали о заплывах на сверхдлинные дистанции, о женщинах, в одиночку покоривших Эверест, о мускулистых атлетах, пробегающих стометровку в мгновение ока… Так вот, никакая нагрузка не требует стольких изматывающих усилий, как трехнедельная велогонка. С этим не поспоришь. Чтобы заправиться необходимой энергией, спортсмены поедают целые горы научно сбалансированной пищи, а в итоге к началу третьей недели высоко в горах их мучает голод, который уже ничем не утолить. Организм пожирает сам себя. Во время «Тур де Франс» или «Джиро» мышцы усыхают на полтора-два килограмма.

Третья неделя. Тогда-то великого Потоцкого и доставили в больницу. На вертолете. С разбитой головой. Нет, форма черепа осталась неповрежденной. Дело в содержании.

Сохранилось фото Яна, сделанное в тот самый день. Гонщик откинулся на спинку больничной кровати, похожую на могильную плиту. Обнаженное тело одето лишь в серебристое отсутствие загара.

Распахнутые глаза пусты. Но вот от чего берет озноб: мускулы лоснятся, чуть не лопаются от избытка энергии, точно у человека в расцвете сил, перед стартом. Как это возможно, на последней-то неделе «Тур де Франс», когда измученный мотор давно уже должен был спеть свою лучшую песню, а мускулы — выпирать узлами посреди глубоких вмятин от чересчур долгого и мучительного перенапряжения?

Больничное фото третьего дня показывает нам спортсмена в еще лучшей форме. Можно подумать, от одной лишь внутривенной кормежки жилы способны вот так разгладиться, налиться жизнью, заблестеть. Увы, глаза по-прежнему лишены всякой мысли.

На двадцать первый день главные мускульные группы велосипедиста, такие как vastus и rectus femoris [1], топорщатся по всему бедру, они уже ненормально огромны, словно готовые потрескаться куколки, а вокруг — полное вырождение, будто бы перед вами выходец из катакомбы или жертва раковой опухоли на последнем издыхании. Нос похож на клюв хищника. Кожа больше не смягчает черты лица, но угрожающе натянута между костями. Вспомним, это тело ровно три недели не шевелило даже пальцем.

Снимков двадцать второго дня не существует: к чему фотографировать кровать без пациента?

Тело Яна исчезло ночью. Начальство больницы разводило руками, ссылаясь на электронную систему безопасности и надежную охрану. С девяти вечера здание, как обычно, находилось под усиленным наблюдением. Странных перемещений никто не заметил, камеры слежения и входные датчики не засекли ничего подозрительного. В два часа пятьдесят семь минут дежурная сестра вышла из палаты интенсивной терапии в туалет и, вернувшись через шесть минут, обнаружила опустевшую постель Потоцкого, о чем тут же оповестила дежурного управляющего. В три часа одиннадцать минут на место прибыла полиция.