Книга теней - Евгений Клюев

Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать того, которого любит душа моя…

Книга Песни Песней Соломона (3, 2)

- Господин Статский! Господин Статский!

М-да, неуместное довольно обращение - тем более здесь-и-теперь: на одном из московских бульваров, по самое некуда занесенном снегом, шестнадцатого января тысяча девятьсот восемьдесят третьего года…

Высокий и очень худой молодой человек по фамилии Ставский, одетый до крайности модно и потому вполне нелепо, даже не сразу понял, что это к нему обращаются. А обращались между тем несомненно к нему, поскольку прозвище "Статский" было его прозвищем. Однако "господин"… Все-таки пришлось обернуться и увидеть старушку с мальчонкой, бежавших за ним по бульвару, - причем мальчонка исправно спотыкался, правда, без последствий.

- В чем дело? - спросил "господин Статский", решив почему-то сделать вид, что дореволюционное это обращение нисколько его не удивляет, как не удивляет и то, что странной парочке известно его прозвище.

А старушка, приблизившись, оказалась старушенцией - и пакостной, надо сказать. Прежде всего, выглядела она очень грязной: на коричневом сморщенном лице темные какие-то разводы, черное пальто забрызгано грязью, резиновые сапоги измазаны свежей глиной… Откуда все это, когда кругом давно уже снег?.. Зато на плечах у старушенции была прекрасная черная шаль с японскими, вроде бы, цветами - новехонькая, только что из магазина: сбоку еще этикетка болтается.

Все это как-то само собой быстро увиделось, а тем временем чумазый мальчишка споткнулся около него, кажется, уже в последний раз и плюхнулся в снег. "Господин Статский" кинулся поднимать его и с ужасом обнаружил, что и не мальчишка это вовсе, что карлик это вовсе - причем карлик преклонного возраста. Пальто ему было велико, и брюки были велики, ботинки - здорово велики, между прочим (вот почему он спотыкается каждую минуту… да).

- Дяденька! - тонким, ультразвуковым каким-то голоском пропищал карлик. - Дай на мороженое, етит-твою-мать!

- Мороженое зимой есть вредно. - Ставский мужественно продолжал относиться к нему как к ребенку…

- …малолетнему, - неизвестно к чему сказала старушенция и добавила нежным басом: - Мой сын. Сто лет. - При этом бурые зубы ее торчали вперед и глядела она непременно цыганскими глазами.

- Так, слушаю… - от всего сразу поежился Ставский.

- Ща, я токо высморкаюсь. - Зажав нос двумя грязными пальцами, она проделала ловко и гадко важное это дело ("Фу ты… чтоб тебя!" - отвернулся Ставский). - Ну вот, милок. Денег я у тебя взять хотела.

- Сколько? - поинтересовался милок, денег давать, разумеется, не собираясь.

- Все какие есть.

- Понятно, - понял милок, отстраняя карлика, уже самозабвенно игравшего брелоком на молнии его куртки. Карлик сразу оскорбился и заявил:

- Куртка у тебя дутая, сапоги дутые и сам ты весь дутый.

- Ну-ну, - поощрил его Ставский и отправился было восвояси, но настиг его старушечий нежный бас: "Погибнет душа твоя, господине". И замер Ставский, и было ему от чего замереть, потому что как раз об этом думал он, идя по Суворовскому. Кажется, даже успел сказать себе: "Погибнет душа твоя…"

- Откуда Вам известно мое прозвище? - Ставский обернулся.

- Удивляться лучше вовремя, - скучно сказала старушенция. - Цыганка я, вишь. Погадать?

- Не надо. - И опять хотел уходить.

- Чего ж тебе надо? Воланды на дороге не валяются. - Старушенция смеялась беззвучно. Ставский вздрогнул.

- Дядь, а сапоги такие где достал? - заорал вдруг карлик. - С рук небось?

- С рук, - безразлично ответил Ставский и выгреб из кармана деньги - "все какие есть". - Возьмите.

- Оставь, - ухмыльнулась цыганка и добавила протяжно: - Госпо-ди-и-не… - Дернула карлика за руку, быстро-быстро пошла по бульвару - карлик запрыгал за ней, истошно визжа: - Жрать с мамкой неча, жрать обратно неча, с голоду подохнем, сук-кины дети!

- Вы же погадать обещали! - в паузу вклинился Ставский.

- Дуракам не гадаем… - и продолжали убегать. А денег, между тем, на полу-еще-протянутой руке Ставского не было больше. Вот оно как.

- Пропади все пропадом! - И он перешел улицу. Стал на троллейбусной остановке, дождался троллейбуса, сел и уехал. А троллейбус - не посмотрел какой. Впрочем, троллейбус вообще никакой был ему не нужен: Ставский до этого на метро ехать собирался. Но, наверное, забыл. Потому что, кажется, произошло наконец событие "из ряда вон". Произошло же оно бездарно.

- Простите, это какой троллейбус?

- Пятнадцатый.

- Спасибо.

Пятнадцатый троллейбус увозил его от события "из ряда вон". Ставский никак не мог сосредоточиться - хотя бы на том, зачем вообще оказался на бульваре, по самое некуда занесенном снегом. Вышел человек из дому - попал на бульвар: другой конец города. То есть не конец, конечно, - центр города, но от дома все равно далеко. Да-ле-ко-ва-то… Господи-и-ине. Дурацкая какая-то встреча… будет ли продолжение?

Спешу уведомить читателя, что продолжения у этого эпизода не будет и что он никогда не узнает, кем были старушенция и карлик с бульвара. Это ружье не выстрелит. Поговорить, может быть, еще поговорим, но не больше. Прошу считать приведенный инцидент исчерпанным. Автор не совсем уверен даже в том, происходили описанные им события в действительности или были всего-навсего плодом его так-сказать-творческой фантазии. Впрочем, автор не видит причины, почему бы всей этой чертовщине не происходить. Мало ли что происходит вокруг нас! И не такое еще происходит - не искать же в каждой несуразице смысла… Забудем об этом. Простите меня, любезный читатель.

Вернемся лучше к растерянному Ставскому, которого мы оставили едущим пока в троллейбусе. По Москве идет троллейбус, и в Москве снег, снег, снег. Ставский думает о снеге, снеге, снеге - и правильно, между прочим, делает. Думать о том, что случилось на бульваре, ни к чему. Конечно же, это надо понимать как знак… как, может быть, извините за выражение, чудо: цыганка и все такое. Но чуда из этих рук (которыми она, пардон, высмаркивалась в снег) ему не хочется. И верить в реальность старушенции с карликом нет желания. Потому он не очень-то верит. Потому не очень-то верит и автор. Тем более что бывают вещи и похитрее. У нас дома, например, - давно уже, правда, - неизвестно куда пропал огромнейший флакон одеколона. И до сих пор не обнаружился.

Между прочим, Ставского зовут Петр, пора бы уже это сказать. Петр значит "камень". Но слово "камень" не подходит Ставскому, он не камень. Может быть, даже наоборот. А родители, наверное, хотели, чтобы он был камень. Впрочем, это дело прошлое - теперь родители махнули на него рукой и завели себе кота по имени Кот. Отныне Петр живет как-то сам по себе. Когда Кот вырастет, он тоже будет жить сам по себе: у котов так принято. Но пока Кот чудак человек и без конца мяукает. Бог с ним.