Страсти по Митрофану - Наталия Терентьева

* * *

Крылья

сброшены на землю,

Мы больше никогда

не полетим на свет…

Сергей Трофимов

Митя вытянул ногу из-под одеяла и с сомнением посмотрел на свою пятку. Кажется, вчера она была меньше. Неужели он не замечал, что у него такая огромная, нелепая пятка, похожая на кость мастодонта? Вот какие были кости у мастодонта, интересно… Митя пошерудил рукой около кровати. Телефон, где телефон? Вчера он запихнул его под коврик, чтобы отец, войдя, пока он спит, не сразу нашел и не забрал. Да, здесь.

Набирать и смотреть, как точно выглядел мастодонт, Митя не стал. Он увидел значок сообщения. Она… Так улыбается на крохотном значке личного сообщения, что кажется – вот сейчас скажет важные, необыкновенные слова… Сладко затикало в груди, в животе. Что-то надо с этим делать. Это так хорошо и так тревожно. Отец вчера начал долгий разговор насчет мужской энергии, если правильно ей пользоваться, если уметь переводить ее в творческую, то можно… Но не договорил, даже ничего толком и не сказал, помешала мать, она всегда не вовремя приходит с работы. Они с отцом подмигнули друг другу и молча договорились продолжить разговор. У них времени скоро будет много. Впереди лето.

Ты спишь?

Она написала это вчера, когда Митя играл в железных мишек. Классная игра, несложная и увлекательная. Они похожи на танки, когда лежат. А когда поднимаются – лениво, с трудом, ты оказываешься одним из них. Мощным, быстрым, страшным танком и медведем одновременно. Ты мчишься, сминая все на своем пути, сжигая, из тебя идет дым, ты дышишь огнем, у тебя огромные сильные руки, ты можешь сломать дерево, дом, легко подхватить и отбросить далеко здоровый внедорожник… Эх, жалко – урока такого нет, где можно было бы играть и получать высшие баллы.

И еще одно сообщение, две строки стихотворения. Странные, обжигающие, томительные, совершенно непонятные… «Дымы… От тех костров, где прошлое сгорело…» О чем это, о ком? Не о нем же, не о них. Разве есть – «они»? Отец вчера сказал – если девушка начинает проявлять к тебе повышенные знаки внимания, надо быть начеку.

– Митяй, вставай, раздолбай! – С обычной своей утренней присказкой отец распахнул дверь.

Дверь стукнулась об шкаф. Шкаф покачнулся. Отец выматерился – шутливо, не зло, всё, как положено, как начинается привычное утро. Хорошее утро, да, наверно, хорошее.

– Ну-ка, что там? – Отец резко отобрал у него телефон, который Митя попытался было запихнуть под одеяло. – «Ты спишь?» – это что такое? Это кто тебе пишет? Она, да?

Митя как можно небрежнее пожал плечами.

– Вроде…

Отец сдернул с него одеяло, слегка шлепнул по ноге, оттянул резинку его трусов, отпустил ее, та пребольно хлопнула сына по животу. Отец усмехнулся:

– Шевелится, когда думаешь о ней?

Митя мгновенно покраснел.

– Батя…

– Давай, вставай! – Отец теперь уже с силой толкнул его с кровати. – Лежишь… Отец давно уже встал. А мог бы спать, между прочим! Кашу варю тебе…

– Слышу… – Митя пошевелил ноздрями. – Не хочу кашу, батя…

– А что ты хочешь? Пирог с лангустом? Другой жизнью запахло? Поманили? Или что?

– Нет, ничего не хочу…

Митя попытался проскользнуть мимо отца в дверь.

– Стоять! – Отец загородил ему дверь большим телом. – Смотреть на отца и отвечать!

– Что? – Митя заставил себя с огромным трудом посмотреть отцу в глаза.

Тот крепко обнял сына, прижал его лохматую голову к груди, поцеловал.

– Я же задал тебе вопрос.

– Можно я не буду говорить об этом, батя?

– Нельзя, сынок. Как же не говорить? А кому ты об этом еще скажешь? Кирюшке? Сене? Так они сами не знают ничего про себя. А батя тебе все о жизни объяснит, чтобы ты ошибок не делал.

– Мальчики, вы что тут застряли? – В дверь заглянула мать. Увидев, что муж обнимает растерянного сына, она встревоженно спросила: – Что? Заболел? Горло болит?

– Да ничего не болит, мам…

Воспользовавшись тем, что отец чуть отвлекся, Митя выскользнул из двери и побежал в ванную, побыстрее заперся там. Через пару секунд он услышал сильный стук в дверь и голос отца:

– Открой-ка!

– Сейчас, пап!

– Открывай, нечего запираться! У нас с тобой секретов нет!

– Батя, сейчас…

– Давай-давай, не раздумывай. Считаю до трех, не откроешь, хуже будет!

Митя открыл дверь, отец зашел в крохотную ванную и закрыл за собой дверь на щеколду.

– Умывайся, сынок, я здесь побуду.

Высокий, полноватый отец занимал все свободное пространство, которое оставалось между ванной, тумбочкой и старой стиральной машинкой, не работавшей уже полгода. Отец показал на кучу белья на полу:

– Устала наша мать все это стирать. Вот деньги получу, купим новую… Что ты замер? Умывайся, брейся… После уроков сегодня сразу домой, не задерживайся, ясно?

Митя смотрел в небольшое, помутневшее от старости зеркало.

– Ты знаешь, пап, что в зеркале у другого человека лицо всегда с правой и с левой стороны разное? У себя это не видишь, а у другого видишь…

– Ты что? – Отец сильно тряхнул Митю за плечо, так, что у того клацнули зубы. – Головой двинулся? О чем ты?

– Нет, ни о чем…

– Да нет уж, договаривай, сынок. Значит, у меня лицо кривое?

– Не кривое, батя… Просто… Да ладно! Это я так.

В дверь постучала мать.

– Мальчики! – позвала она. – Вы там надолго не запирайтесь! Половина восьмого уже!

– Да-да, Марьянушка, мы быстро! – ответил отец и толкнул в спину Митю. – Тебе сказали, поторопись!

– Батя, ну выйди, пожалуйста… – Митя умоляюще посмотрел на отца.

– А то че? – усмехнулся отец. – Не рассмотришь себя как следует? Думаешь, что-то сильно за ночь изменилось? Сомневаюсь. Хотя… Если ты всю ночь с ней переписывался… Может, и заматерел слегка… Вон какой стоишь, весь взрослый… Ножищи расставил… Прям мужик почти… Переписывался?

– Нет.

– А если не врать отцу?

– Да нет, батя! Я спал ночью! И не взрослый я никакой…

Отец взял Митю за подбородок, потрепал, прижал к себе. Митя ощутил родной запах. Большой, грубый, родной батя… Самый любимый, самый близкий… Отец, как будто почувствовав Митины мысли, тихо проговорил: