Война маленького человека - Ирина Малышко

В книге использованы фотографии автора

Посвящается памяти моего отца, доктора технических наук, профессора, Малышко Ивана Александровича

То, что предстоит вам прочесть, – это не повесть о войне, это не анализ ее причин и следствий. Здесь вы не найдете четкой хроники событий. Мое повествование не претендует на объективность оценок. Это – очень экзистенциальная история, это история «маленького человека», попавшего в водоворот сложных и страшных событий, которые происходят в нашей стране и именуются в официальных документах как АТО (антитеррористическая операция). А для нас, простых жителей, все происходящее называется более понятным словом – война.

Думаю, я не одинока в своем желании рассказать о пережитом. Таких историй будет немало. Эта война стала для многих рубежом, разделившим жизнь на «жизнь до» и «жизнь после», и своими ощущениями захотят поделиться многие.

Это не столько история о войне, хотя она и является одним из главных героев моего рассказа. Это история в первую очередь обо мне, моей семье, о доме, о важности всего того, что в нормальной жизни кажется обыденным и на что порой мы не обращаем внимания.

Все, что вы прочтете здесь, – это заметки, собранные по мотивам моих постов в Facebook’e, который я когда-то назвала в шутку дневником моей памяти. Так и вышло. К моему глубокому сожалению, я мало записывала в самые трагические периоды и еще меньше фотографировала. Когда война становится частью твоей жизни, хочется от нее убежать, спрятаться за другими мирными делами. Поэтому очень многое осталось за кадром. Данный текст – это некий калейдоскоп воспоминаний, запечатлевшихся в моей памяти, порой чересчур личных, а порой настолько нереальных, что я сама их воспринимаю как кадры из какого-то фильма, чем нечто пережитое мною лично.

В качестве вступления сделаю небольшое отступление.

У Хорхе Луиса Борхеса есть отличная мысль о том, что в мире существуют всего четыре истории. Все они были рассказаны еще до нашей эры в мифах Древней Эллады. Историй четыре, и они широко известны – все, кроме последней. Точнее говоря, четвертую историю мы знаем в ее более поздней версии.

История первая – «поиск героя». Это знаменитый миф об аргонавтах, под предводительством Ясона отправившихся в путь за Золотым руном.

Вторая и третья истории – «взятие крепости» и «дорога домой» – описаны еще Гомером в «Илиаде» и «Одиссее» и повествуют о гибели Трои и приключениях Одиссея.

История четвертая – «гибель Бога». Смерть и воскрешение бога Диониса. В нашем мире стереотипов идею воскрешения бога связывают обычно с христианством, однако она имеет более древние корни. Но это я уже углубляюсь в свою профессиональную сферу.

Следуя мысли Борхеса, вся история человечества – лишь повторение и различная интерпретация этих четырех историй. Меняются только имена, места и временные промежутки.

Как-то, находясь уже в своем переселенческом путешествии, практически через год после моего отъезда из Донецка, когда часть пути уже была пройдена, я оказалась в Одессе. Был шторм, море бурлило. Прогуливаясь по пустынному пляжу, я почему-то вспомнила Борхеса и подумала, что в жизни любого человека, и не важно, мужчина ты или женщина, тоже есть четыре истории: поиск героя; возвращение домой; осада крепости. И наконец – гибель бога, когда в тебе умирает одна сущность и воскресает другая.

В древних культурах такой переход назывался инициацией. Инициация – это всегда преодоление, и боли в том числе. Это переход, причем переход на качественно новый уровень. В нашем современном мире таинство инициации давно утеряно. Поэтому переход на новый уровень мы часто воспринимаем исключительно как боль, упуская и не осознавая высший смысл этой боли.

В тот день, гуляя вдоль моря в Одессе, я впервые посмотрела на все, произошедшее со мной за весь период этих страшных событий, именуемых войной, как на инициацию, как на посвящение в высшем смысле этого слова.

Шел ноябрь 2013 года. Я только что вернулась в Донецк после своей поездки в Москву, буквально перед началом наших страшных событий, так сложились обстоятельства. С Москвой у меня связаны практически десять лет жизни – там я училась в докторантуре, преподавала в одном из московских университетов, защитила докторскую диссертацию по философии. Я очень скучала по Москве и всегда с радостью использовала любую возможность, чтобы побывать там.

Поездка вышла насыщенной и очень удачной. Я успела встретиться практически со всеми друзьями, которых в Москве у меня было немало, посетить все свои любимые места. «Пушкинский», как всегда, был на первом месте в моем списке. С ним у меня связаны особо интимные отношения. Все годы моей непростой московской жизни он был моей главной антистрессовой программой. В этот приезд «Пушкинский» порадовал меня долгожданной выставкой викторианского авангарда прерафаэлитов.

И вот я, окрыленная, полная новых планов и надежд, возвращаюсь в Донецк, и мне снится сон. Я часто вижу диковинные сны, порой с настолько закрученным сюжетом, что и сам Хичкок позавидовал бы, недаром мы с ним родились в один день. На этот раз мне приснился сон в стиле увиденных мною воочию в Москве викторианских прерафаэлитов.

Бесконечно красивый луг с изумрудной травой, голубое небо, я в платье, как у Офелии на полотне Джона Эверетта Милле, рядом со мной пасется лошадь. Я вижу всю эту живописную картину как бы со стороны. Затем происходит что-то странное: кто-то берет меня за руки и отрезает их такими огромными щипцами. Я не чувствую боли – я по-прежнему вижу красивую картинку: изумрудную траву с вкраплениями милых цветочков и свои окровавленные конечности на этой прекрасной изумрудной траве. Потом некто привязывает меня к лошади, а ее пускает в галоп. Мы с лошадью несемся по зеленому и цветущему полю, а я думаю: «Зачем мне вообще нужна такая жизнь, если я без рук и не могу управлять этой чертовой лошадью?» Затем мы с лошадью прыгаем в обрыв, и я просыпаюсь в холодном поту.

Сон оказался вещим.

Через несколько дней наступило 30 ноября. Этот день стал неким рубиконом в жизни многих. Судьба моей семьи и судьба страны оказались переплетенными: смерть отца, Майдан, Крым, война – все это сплелось в один большой клубок. И вот уже пошел второй год, как я чувствую себя безрукой всадницей, привязанной к лошади, которая несется галопом. Вот уже второй год, как продолжается мое путешествие на галопирующей лошади под названием «Жизнь».

Я по природе своей человек глубоко асоциальный и аполитичный. Поэтому все предыдущие политические события, вплоть до 30 ноября, не отразились в моей голове. Я, как истинный представитель так любимого мною декаданса, в это время была увлечена изучением своей, еще более любимой философии традиционализма. У меня был канал в Уoutub’e с моими видеолекциями, я даже стала «широко известна» в очень узких кругах. Я сидела на своем белом кожаном диване в своей квартире с картинами, привезенными из Киева, читала свои любимые философские книги, привезенные из Москвы, занималась йогой, ела органическую здоровую пищу, совершенно не употребляла спиртное и чувствовала себя практически счастливым человеком, очень далеким от политики.