Ябеда - Сэм Хайес

Бену — сыну и другу.

С огромной любовью.

В головокружительной пропасти бушует водный поток.

Она цепляется за страховочную проволочную сетку от самоубийц, чтобы не упасть, когда порыв ветра выдирает и раздувает юбку, зажатую меж дрожащих колен. Теперь уже скоро; с минуты на минуту к ней бросятся служители, начнут уговаривать спуститься, как уговаривали десятки раз до нее. Надо успеть раньше, но не прежде, чем они смогут собственными глазами увидеть ее прыжок. Водитель проезжающей мимо машины сигналит и машет рукой, словно подгоняет.

Три секунды — и смерть.

Она смотрит вниз, на воду. Во рту пересохло, она сглатывает с трудом — горло сдавило. Вспоминаются его слова: сначала ноги… носочки как у балерины… руки в замок… и входишь чистенько. Волосы стянуты на затылке в хвост, но одна прядь, выбившись, хлещет по щеке.

— Следуй за пузырьками, — шепчет она. Это ее последние слова.

«Там, внизу, темным-темно, — сказал он. — Следуй за пузырьками, они выведут на поверхность. А уж тогда — плыви что есть мочи! — Он расхохотался. — Если и впрямь решилась. Хотя на такое никто не пошел бы. Без специального оснащения, во всяком случае».

Она отпускает юбку, точнее, сшитые в форме юбки лоскуты особой материи. Под ней липнет к телу гидрокостюм. Зажим для носа стискивает ноздри, трепещущие от страха, и она перехватывает руки. Чувствуя, как ледяные прутья решетки режут пальцы, принимает позу для прыжка. Река далеко внизу, словно другая планета, другая жизнь.

На пешеходной дорожке моста, метрах в пятидесяти от нее, оцепенела женщина: ладонь накрыла рот, сдерживая крик. За спиной женщины неуклюже семенит к перилам толстый смотритель моста. Небо тяжко нависло взвихренными грозой тучами, только чайки скользят против шквалистого ветра. Белый фургон водопроводчика притормаживает, но тут же снова набирает скорость, а красный автомобильчик встает как вкопанный. Она замечает все это, делая мизерный шажок в пустоту.

Три секунды — и смерть, но на это потребуется вся оставшаяся жизнь.

Медленно, медленно, есть время сосредоточиться. Босые ступни до боли вытянуты, руки вскинуты над головой и зажаты в замок. Ее пронзает ветер — истребляющий, воскресающий. Спасительный. Она улыбается тому, что произойдет. Не при ударе — позже.

Песочного цвета юбка вздувается, полощет и натягивается тугим колоколом за полторы секунды до того, как пальцы ее ног врезаются в поверхность реки. Она силится откинуться назад, но мощь течения не дает. Тело входит в иной мир. Ступни, лодыжки, колени, бедра охватывает бетонная твердость воды. Туловище, грудь, плечи, шею засасывает поток. Она инстинктивно зажмуривается, когда и голова уходит под воду. Тишина. Темнота. Замедленное движение.

Но вот она уже в состоянии шевельнуть тяжелыми конечностями, убеждаясь, что они у нее еще есть. Выворачивается из юбки, и та медузой уплывает по течению. Теперь она видит лишь спутанные пряди собственных волос да пенистую дорожку во мраке.

Где верх, где низ? «Следуй за пузырьками», — мелькает в мозгу, будто набрякшем от воды.

Руки работают как весла. В груди печет, ноги точно окаменели. Наверх! Хоть бы один лучик света, один проблеск жизни, той, что по ту сторону…

Скинув туфли, Нина Кеннеди размяла налившиеся свинцом ступни и прикрыла глаза.

— Дай-ка, солнышко, парочку таблеток от головной боли.

— Возьми, мам. — Джози притащила таблетки и стакан воды. — Как ты?

Нина через силу усмехнулась:

— Нормально.

Тяжелый выдался денек, испытание на прочность, зато теперь каждая минута — истинное наслаждение.

— Ноги как чужие, голова раскалывается, но оно того стоило. — Нина обняла дочь. — Благодаря этой демонстрации дело в шляпе!

— То есть… ты получила контракт? — Джози, не смея дышать, часто-часто захлопала ресницами — нервный тик изводил ее долгие годы. Откинула назад длинные волосы, открыв худенькое личико уже не ребенка, но еще не женщины.

— А то! «Студия Хамелеон» официально отвечает за грим и спецэффекты для трех следующих фильмов «Чартерхаус Продакшнз».

Джози помолчала, переваривая новость.

— На «Пайнвуд»? — Ей надо было убедиться.

Нина кивнула и проглотила таблетки.

— Начинаем с «Могилы». Съемки через две недели. Конец каникул можешь провести со мной на съемочной площадке.

Дочка бредит актерством. А чем не способ выразить подростковые переживания и эмоции? Все лучше, чем курить или колоться.

Джози надолго онемела. Глаза у нее округлились, щеки надулись — вот-вот лопнут. Наконец она вылетела из комнаты, и до Нины донесся захлебывающийся восторгом дочкин голос — та по телефону делилась новостями с подружками. Мама будет гримировать знаменитостей!

Нина стянула жакет, набросила на спинку стула и отправилась на кухню распаковывать сумки с продуктами, купленными по дороге домой. Налила бокал вина, присела к кухонному столу. Губы сами собой сложились в блаженную улыбку.

Мик пока не знает про ее успех. Вернется — и она сразу ему расскажет. Таких крупных контрактов у «Хамелеона» еще не бывало. Обычно Нина работала на театральных постановках, на съемках моделей и рекламы, немножко — на телевидении. Было несколько художественных фильмов, да и то очень давно, но там Нина всего лишь была на подхвате. Добиться, чтобы «Хамелеон» заметили в условиях крайне жесткой конкуренции, — ее самое заветное желание. Шанс заявить о себе, продемонстрировать собственные таланты: умение превращать актеров в героев фильма, а реальность в фантазию. Главное — преображение, и это удавалось Нине лучше всего.

— Вставать придется в несусветную рань, уже в семь надо быть на площадке, — рассказывала Нина спустя час, накрывая стол к ужину (фасолевый салат и баранина с овощами). — Мы ведь справимся, да?

— Справимся, сама знаешь, насчет дома не волнуйся, — не задумываясь, отозвался Мик. На сегодня он разделался с работой, голод выманил его из мастерской. С нежностью глянув на дочку, он подложил ей на тарелку фасоли. — А ты, клопуля, как считаешь? Выдюжим?

Джози дернула плечом, а на добавку замахала руками. Вечно он называет ее этим дурацким прозвищем! И вечно наваливает гору еды, откармливает как на убой. Джози без разницы — мама может хоть сутками пропадать, лишь бы и самой Джози можно было крутиться на студии. Стать актрисой она мечтает с тех самых пор, как в пять лет мама впервые привела ее в театральный кружок. Делать вид, что ты не ты, а кто-то другой, — вот кайф!

— Нет, правда, ты это заслужила. — Мик поймал Нинину руку, сжал запястье. — Я горжусь тобой. Очень! — Он потянулся губами к ее шее. Все складывалось именно так, как они мечтали.