Венецианский эликсир - Мишель Ловрик

Любовь покрывает своим именем самые разнообразные человеческие отношения, будто бы связанные с нею, хотя на самом деле она участвует в них не более, чем дож в событиях, происходящих в Венеции.

Франсуа де Ларошфуко (1613–1680).

Максимы

Насколько я знаю, никакая сласть не несет в себе зла.

Авиценна (973–1037)

Роман Мишель Ловрик «Венецианский эликсир» расскажет вам удивительную историю любви — такую же яркую, захватывающую и не похожую на другие, как и все творчество этого самобытного автора. Недаром книга была номинирована на престижную британскую премию Orange в 2005 году; многие другие произведения писательницы также получили литературные награды и признание широкой аудитории во всем мире. Отечественный читатель познакомился с Мишель Ловрик благодаря роману «Книга из человеческой кожи», на страницах которого мастерски воссоздана Венеция эпохи наполеоновских войн со всеми ее мрачными загадками, пышным увяданием и интригами благороднейших семей.

Предлагаемый вашему вниманию роман снова вернет вас во времена дожей, кармина, парчи и утонченного коварства, а также приведет в Лондон — город, который на первый взгляд кажется полной противоположностью аристократической Венеции, но тем не менее имеет с ней много общего.

А что общего может быть у венецианки с внушительной родословной и ирландского выскочки, главаря лондонских шарлатанов и контрабандистов? Безжалостная судьба лишила эту девушку ее звучного имени, заставила стать не просто дамой полусвета — шпионкой на службе у Совета десяти, правившего тогда Венецией, актрисой и на подмостках, и в жизни. Именно в театре Валентин Грейтрейкс встретил впервые Мимосину Дольчеццу, но в картонных декорациях между ними вопреки всему вспыхивает истинная страсть, которой суждено преодолеть многие преграды.

Столь необычные характеры главных героев — пылкая, своенравная Мимосина, яростно сражающаяся с судьбой, жестокий, циничный и в то же время сентиментальный Валентин — предопределяют сюжет, полностью лишенный обычных для любовного романа клише. Совершенно невозможно предугадать следующий поворот событий, герои ведут себя как живые, непредсказуемые в своих чувствах и поступках люди. Поэтому здесь есть все, чтобы увлечь самого взыскательного ценителя жанра: запутанные интриги, козни недоброжелателей, самоотверженность и предательство, потерянные и найденные дети, похищения, тайная переписка и безудержная страсть.

Однако «Венецианский эликсир» — в первую очередь роман исторический. Мишель Ловрик много времени уделяет работе с архивами и монографиями, и в большинстве случаев все те занимательные, вызывающие изумление, а то и шокирующие факты, которые вы встретите в романе, имели место в действительности. Критики отмечали, что Мишель Ловрик демонстрирует «темную сторону эпохи Просвещения», не описанную в учебниках, ведь то был век не только ученых-энциклопедистов, но и многочисленных шарлатанов, зарабатывающих на возросшей популярности научных знаний; век не только промышленных и социальных революций, но и ломки всех общественных устоев, трагически отразившейся на судьбах миллионов людей.

Как бы то ни было, автору блестяще удалось передать зловещее очарование Европы XVIII века, где только и могла развернуться столь невероятная история…

* * *

Все персонажи и события, кроме тех, что определенно являются частью мирового наследия, вымышлены, и любое сходство с людьми, живыми или умершими, является совпадением.

В свои пятнадцать лет я лежала, распростершись на полу. На мои плечи была наброшена черная простыня. Возле головы и в ногах стояли зажженные свечи. Губы были прижаты к камню, а в ушах звучали литании. Священник разжал мой кулак и надел кольцо мне на палец. Я пообещала быть верной женой Христа. Я была почти уверена, что хочу этого. Ведь в ту безумную минуту эта клятва не казалась серьезной жертвой: я никогда не знала мужчины, однако успела отведать шоколад.

Венеция, 1768 год

1

Болеутоляющая припарка

Берем четыре унции бренди, полдрахмы хны, две драхмы опиума и растворяем.

Эта смесь успокаивает нервы, ее теплота укрощает духов, проникая глубоко, открывает поры, смягчает, рассеивает причиняющие боль размышления и отгоняет их, вызывая потоотделение.

Я была не очень самоотверженной монахиней, ведь меня упекли в монастырь потому, что мое семейство потеряло голову из-за моего глупого подросткового увлечения. Мое самое серьезное преступление было настолько заурядным, что даже вспоминать не хочется. Еще вчера я — гордость и предмет поклонения моих родителей, свободно гуляю по палаццо моей семьи в сопровождении своры породистых собак, мне красиво укладывают волосы, я очаровательно дурачусь на уроках танцев, позирую для портрета. Мне кажется, что я немного своевольно веду себя с художником. Вот и все. А на следующий день я уже в женском монастыре Святого Захарии, который в некотором смысле можно считать нашим семейным, поскольку там в свое время приняли постриг не менее шести моих тетушек и несколько не таких симпатичных кузин. Сначала я думала, что это станет для меня непродолжительным наказанием, предупреждением, попыткой остудить мой пыл. За мной давали хорошее приданое, я была далеко не дурна собой — яркая блондинка из тех, что с ранних лет привлекают внимание мужчин. Но через несколько недель я начала подозревать ужасную правду — мои родители вознамерились оставить меня там надолго.

Я осознала, что они запланировали это изначально.

Я уже хорошо изучила порядки монастыря, а мои родители не чувствовали за собой никакой вины за ту судьбу, что уготовили мне.

Дело в том, что монахини успели снискать мое расположение, еще когда я была малюткой. Каждый раз, когда мы ходили в сад при монастыре, они развешивали на раскидистых ветвях деревьев засахаренный миндаль, сладкие пастилки и цукаты. Тогда мы посещали монастырь, чтобы навестить двух или трех тетушек по имени Катарина, поскольку именно так называли всех девочек в нашей семье. Никто не запрещал мне наслаждаться сладкими дарами. Потому у меня сложилось впечатление, что в монастырях подобные вещи растут на деревьях, а вот дома их приходилось постоянно выпрашивать.

В Венеции все аристократические династии занесены в так называемую «Золотую книгу». И каждая из этих семей хранит свои секреты, словно бы собственную совесть, в женском монастыре. Семнадцать членов семьи Контарини заперты в монастыре Санта-Катарина, дюжина Моресини в Спирито Санто, Балби в Сант-Андреа де Зирада. А неугодные женщины из семейств Фоскарини и Керини были похоронены заживо в нашем милом склепе в монастыре Святого Захарии.