Кровавый омут - Фрэнсис Пол Вилсон

Я многим обязан книгам Джеймса Рэнди («Энциклопедия обманов и мистификаций в оккультизме», «Целители-экстрасенсы», «Держи вора!») и М. Ламара Кина («Экстрасенсорная мафия»), которые указали мне, что искать у спиритов и медиумов.

Благодарю постоянную команду, работавшую над рукописью: мою жену Мэри, моего издателя Дэвида Хартвелла и его заместителя Моше Федера, Элизабет Монтелеоне, Стивена Спруилла и моего агента Альберта Цукермана. Спасибо за помощь в издании книги наборщику Блейку Долленсу — мастеру своего дела.

Посвящается пропавшим без вести Полу Андерсону, Ричарду Лаймону

Белое подвенечное платье невесты.

Правда, оно — как минимум, на пару размеров теснее — было не на невесте и превратились со временем в бежевое.

— Можно полюбопытствовать, — наклонился Джек к Джиа, — почему наша хозяйка в подвенечном платье?

Она, сидя рядом на драном диване, купленном из третьих рук у старьевщика, попивала белое вино из пластикового стаканчика.

— Можно.

Ожидалась обычная вольная вечеринка. Знакомые художники собирались слегка отметить успехи одного из членов клана в мансарде бывшего склада у старого армейского сборного пункта в Бруклине. Пошли, предложила Джиа, развлечемся.

Развлекаться давно не хотелось, но ради нее Джек решился пойти.

Человек двадцать бродили по чердаку под громыхавшие из динамиков тяжелые звуки последнего альбома «Пейвмент», которые отражались от высокого потолка, огромных окон, стен из голых кирпичей. Гости щеголяли волосами всех цветов видимой области спектра, пирсингом, татуировками и немыслимо пестрой одеждой.

Хеллоуин через два месяца не сравнится.

Джек присосался к принесенной пивной бутылке. Вместо привычного «Роллинг рок» с длинным горлышком захватил с собой упаковку из шести бутылок «Харпа». Тоже хорошо. Наряженная невестой хозяйка припасла светлый «Будвайзер». Он никогда не пробовал разбавленную коровью мочу, но на вкус она наверняка лучше светлого «Буда».

— Спасибо. Почему наша хозяйка в подвенечном платье?

— Хильда никогда не была замужем. Она художница. Просто делает заявление.

— Какое? Кроме призыва «посмотри на меня».

— Ей, вероятно, хотелось бы, чтоб каждый сам решил.

— О'кей. По-моему, просто жаждет внимания.

— Ну и что тут плохого? Если ты смертельно боишься привлечь к себе внимание, это не означает, что так же должны поступать и другие.

— Вовсе я не боюсь, — проворчал Джек, не желая сдаваться.

Мимо прошла высокая стройная женщина с мертвенно-белой прядью сбоку на вьющихся черных, зачесанных назад волосах.

Он посмотрел ей вслед:

— Ее заявление вполне понятно: мой муж — чудовище.

— Карин не замужем.

Перед ними плавно скользнул парень с намазанной гелем неоново-желтой головой и бровями, проколотыми по меньшей мере дюжиной золотых колечек.

— Привет, Джиа, — махнул он рукой и направился дальше.

— Привет, Ник.

— Догадываюсь, что в детстве Ника напугал карниз для штор, — буркнул Джек.

— Я смотрю, ты сегодня не в духе, — покосилась она на него.

Не то слово. Второй месяц после смерти любимой сестры Кейт приступы ярости чередовались с глубокой депрессией. Казалось, от этого никогда не избавиться. По утрам он с трудом заставлял себя встать с постели; встав, ничем не хотел заниматься. Тащился к Эйбу, к Хулио, к Джиа, притворяясь, будто все прекрасно. Тот же самый старина Джек, просто в данный момент без работы.

Жизнь осложнял гневный отцовский голос на автоответчике, упрекавший его за отсутствие на поминках и на похоронах. «Только не говори, что у тебя были дела поважнее. Это твоя сестра, черт возьми!»

Ему это отлично известно. После пятнадцатилетней разлуки Кейт вернулась в его жизнь на неделю, за которую он ее снова узнал, полюбил... И ушла навсегда.

Факты свидетельствуют, что он не виноват, но ему это не мешает винить себя. И еще одного человека...

Джек разыскивал отчасти подозреваемого в гибели сестры мужчину, не зная его настоящего имени — то ли Сол Рома, то ли М. Аролос. Кругом всех расспрашивал, никто ничего не знал и не слышал. В конце концов пришлось признать — видимо, никогда не было никакого Сола Ромы.

Кейт осталась бы в живых, если бы Джек все делал по-своему вместо того, чтобы слушаться...

Стоп. Бессмысленно возвращаться на хорошо исхоженную тропу. Отцу он не перезванивал. Через какое-то время тот перестал звонить.

Джек с усилием изобразил перед Джиа улыбку:

— Извини. Эти чокнутые меня просто бесят.

— Они ничуть не хуже тех, с кем ты обычно общаешься.

— Совсем другое дело. Мои по-настоящему чокнутые, от души. Просыпаются, одеваются во что попало, что подвернется под руку, в том и ходят весь день. А эти часами торчат перед зеркалом, чтобы придать себе экстравагантный вид. У моих волосы торчат в разные стороны так, как они утром скатились с кровати, а эти моют голову травяными шампунями, мажут галлонами геля, расчесывают специальной расческой, чтоб казаться немытыми и лохматыми. Мои сами по себе живут, а эти отчаянно хотят войти в общество, но, чтоб никто об этом не догадался, стараются превзойти друг друга в чудачествах.

Джиа скривила губы:

— А самый типичный сидит со мной рядом в клетчатой рубашке с короткими рукавами и в джинсах с рабочими башмаками.

— И коротает вечер, наблюдая, как претензии сталкиваются с претенциозностью. Разумеется, исключая присутствующих.

Среди многого прочего он любит в Джиа естественность. Волосы светлые от природы коротко подстрижены для удобства, широкие бежевые брюки с бирюзовой кофточкой подчеркивают голубизну глаз, из косметики только чуточка губной помады. Больше ей ничего и не требуется. Вид здоровый и свежий, в полном противоречии с нынешней субкультурной модой.

Субкультура просочилась в доминирующую культуру, крайности стали господствовать. Раньше рабочие-строители кидали в хиппи кирпичи и обзывали педиками, теперь сами носят конские хвосты и серьги.

— Пожалуй, и мне пора себя украсить, — решил Джек.

Джиа вздернула брови.

— Сделаешь пирсинг?

— Ну да. Не обвешанный цацками и не вымазанный чернилами, иногда себя чувствую белой вороной.

— Чем не вымазанный?

— Не татуированный. — Кругом почти все разрисованы. Если хочешь остаться невидимым, надо следовать общей тенденции. — Разумеется, не навечно, — оговорился он, не желая лишаться особенностей хамелеона. — Какое-нибудь колечко в ухо, пару смывающихся татуировок...