Кости - Джонатан Келлерман

Посвящается Лайле

Особые благодарности

Ларри Малмбергу и Биллу Ходжмену

«Все так делают» — это не оправдание!

Неправда.

Если все так делают, значит, это нормально, верно? Проведя исследование, Ченс убедился, что не сделал ничего неправильного.

Он «погуглил» «мошенничество в старшей школе», поскольку в его наказание входила необходимость написать эссе. И обнаружил, что четыре из пяти учеников старшей школы — чертовы восемьдесят процентов! — мошенничают.

Правило большинства. Совсем как та штука в учебнике по социальным мерам… социальные нормы.

«Социальные нормы — это цемент, скрепляющий общество».

Когда Ченс попытался пошутить на эту тему с родителями, они не смеялись.

Точно так же, как когда он сказал им, что существуют гражданские права и что школа не может заставлять его заниматься общественными работами за пределами школьной территории. Это противоречит Конституции. Самое время позвонить в ACLU [1].

Отец неодобрительно сощурился. Ченс повернулся к маме, но та отвела глаза.

— ACLU? — Отец громко и смачно откашлялся, словно выкурил слишком много сигар. — Потому что мы платим немаленькие пожертвования в ACLU? — Он тяжело задышал. — Каждый чертов год. Ты это хочешь сказать?

Ченс ничего не ответил.

— Мило, ужасно мило… Ты на это намекаешь? Так вот что я тебе скажу: ты обманываешь. Постоянно. И ACLU срать хотела на то, что ты им скажешь.

— Следи за языком, Стив, — вмешалась мама.

— Не начинай, Сьюзен. У нас чертовски серьезная проблема, а я, похоже, единственный, кто не намерен накласть на это с большим прибором.

Мама поджала губы и занялась было своими ногтями, но потом повернулась спиной к мужу и сыну и стала возиться с тарелками на кухонной стойке.

— Это его проблема, Сьюзен, а не наша, и если он ею не займется, мы можем поцеловать Оксидентал — или любой другой мало-мальски приличный колледж — в задницу.

— Я займусь этим, пап, — пообещал Ченс с выражением лица, которое Сарабет называла «Мистер Искренность».

Она смеялась, когда он расстегивал ее лифчик: «Все покупаются на Мистера Искренность, Ченси, кроме меня. Я-то знаю, что это Мистер Обман».

Отец уставился на него.

— Эй, — продолжил Ченс, — признай, по крайней мере, что у меня хорошая зрительно-двигательная координация.

Отец длинно выругался и, топая ногами, вышел из кухни. Мать вздохнула:

— Он смирится с этим, — но тоже ушла.

Ченс выждал, дабы убедиться, что никто из них не вернется, и только потом улыбнулся.

Он был доволен своей зрительно-двигательной координацией.

Переведя свою «Моторолу Рейзор» в режим вибрации, он засовывал ее в боковой карман своих широких штанов-карго. Телефон с удобством размещался поверх кучи хлама, который Ченс напихал туда, чтобы создать своеобразную подставку.

Сарабет, сидевшая через три ряда от него, присылала эсэмэски с ответами на контрольную. Ченс ловко списывал их, зная, что его не поймают, потому что Шапиро — близорукий олух, который не выходит из-за своего стола и ничего не видит.

Кто мог знать, что Беркли придет поговорить о чем-то с Шапиро, зорко окинет взглядом класс и заметит, что Ченс пялится в свой карман? Весь класс делал то же самое, у всех в карманах вибрировали телефоны. Все списывали контрольную от начала до конца, потому что Шапиро был таким наивным дураком: вся параллель знала, что он не заметит, даже если в класс войдет голая Пэрис Хилтон и расставит ноги.

«Все так делают» — это не оправдание!

Рамли укоризненно покачивал своим длинным носом и говорил скорбным тоном, точно на похоронах. Ченс хотел ответить: «Значит, оно должно быть таковым, чувак». Вместо этого он сидел в кабинете Рамли, зажатый между родителями и, опустив голову, старался принять виноватый вид. Вместо этого вспоминал, как выглядел зад Сарабет в стрингах, — а в это время Рамли толкал бесконечную речь о чести, этике и истории Виндуордской подготовительной школы, и о том, что если школа решит известить администрацию Оксидентала, это будет иметь тяжелые последствия в том, что касается учебы Ченса в колледже.

Это заставило мать расплакаться.

Отец просто сидел, мрачно взирая на мир, и даже не протянул руку, чтобы взять со стола Рамли бумажный носовой платок, так что директору самому пришлось встать и протянуть платок матери Ченса. Одновременно он недовольно посмотрел на отца Ченса, из-за которого ему пришлось так утруждаться.

Сев обратно в кресло, Рамли снова завел свои нудные речи.

Ченс притворился, будто слушает; мама всхлипывала; у отца был такой вид, словно он хочет кого-нибудь побить. Когда Рамли наконец завершил речь, отец начал разглагольствовать о вкладе его семьи в жизнь Виндуордской школы, упомянув об участии Ченса в баскетбольных матчах и вспомнив то время, когда сам играл в школьной футбольной команде.

В конце концов, взрослые пришли к соглашению, и на их лицах появились довольные улыбки. Ченс чувствовал себя марионеткой, но старался сохранять серьезный вид: проявления радости были бы уже чем-то из разряда плохого кино.

Наказание 1: ему придется написать другой вариант контрольной — Шапиро составит этот вариант специально для него.

Наказание 2: больше никаких мобильников в школе.

— Быть может, этот прискорбный случай приведет к хорошим последствиям, молодой человек, — заявил Рамли. — Мы подумываем о всеобщем запрете мобильников в школьном здании.

«Ну, давайте, — подумал Ченс. — Я оказал вам услугу, вам следовало бы не наказывать меня, а вообще заплатить, как за консультацию».

Пока что все шло хорошо, и на секунду Ченс решил, что легко отделался. Затем:

Наказание 3: эссе. Ченс ненавидел письменные работы, обычно эссе за него писала Сарабет, но здесь она ничего не могла для него сделать, поскольку ему предстояло корпеть над работой в школе, в кабинете Рамли.

Но это все еще было ничего.

Потом последовало Наказание 4: «Поскольку частью всего этого должна быть определенная материальная ответственность, юный мистер Брендт».