Призраки осени - Юрий Некрасов

Стены из детских криков

Закат гнил, как утопленник.

Шейла подняла голову и увидела его синюшный оскал в отражениях окон дома на холме.

Отступать было некуда.

Шейла грела горло обеими руками, ей казалось, что это чужие костлявые, лишенные плоти ладони держат ее, что это прикосновение в шаге от удушья и, может быть, она уже не Шейла, а Саманта – пропавшая минувшей весной.

– Мы так и простоим здесь до утра? – нетерпеливо притопнула Элис.

Глупая! – не могла закричать Шейла. – Все очень-очень…

Но что очень – не понимала сама.

Дом на холме притягивал ее.

Шейла помнила свой первый раз: в гостиной ей показалось, что кто-то кашлянул вслед, удивленно и недоверчиво. Столовая походила на джунгли. Шейле пришлось прорубаться сквозь паутину, вместо мачете используя зонтик. На втором этаже стонали стропила. Камин разевал беззубую пасть. Шейла рисовала мелом на стенах, когда скрип ступеней позвал ее в подвал.

Там…

Сейчас она пришла не одна.

Опаздывала только Кристина.

Он просил привести шестерых. Шейла не знала, обидится он, если кто-то не дойдет. Прежде он был очень ласков с ней. Шейла закрыла глаза и попыталась представить, как он выглядит на самом деле. Это мальчик. Несомненно! У него длинные светлые волосы. Очень несовременная прическа. Он старомоден, это чувствуется по манерам. Вопросам, которые он задает. От него хорошо пахнет. Обязательно! А еще он – джентльмен. Подает руку, накидывает плащ на плечи…

– Сколько еще ждать? – кошачьи коготки Элис впились в ее запястье. – Ты нас за идиоток держишь?!

– Пора, – растерялась Шейла и зачем-то шагнула в сторону дыры в заборе. – Да.

Девочки поспешно двинулись следом.

Элис, несмотря на всю браваду, заметно дрожала. Приключение, казавшееся дома детской прогулкой, кусало ноги ночной прохладой и запускало за пазуху липкие пальцы страха.

Луна подсматривала сквозь ветхие шторы.

Сумрак гостиной напоминал огромной аквариум. Тени колыхались в нем, как водоросли.

Шейле показалось, что за круглым столом сидит большая компания. Девочка даже узнала одного мужчину – тощего, с жесткими ввалившимися щеками и острым носом – вылитый Том Чалкер! Но тут в спину ей уперлись чьи-то горячие ладони, и в гостиной стало тесно от живых. Тени стали тенями, а луна спрятала любопытство за своим обычным светом.

– Здесь казнили Гарольда Холдстока, – с торжественным придыханием произнесла Шейла. – В этом самом особняке, в этой самой комнате.

– Я слышала, его сбросила лошадь во время конной прогулки, и он отдал Богу душу в госпитале святого Петра, – заспорила Элис. Дебби и Сара дружно закивали. Сестры Глейдс во всем с ней соглашались.

– Основатель города умер в доме, – повторила Шейла. – Но когда его тело понесли в подвал, он был еще жив.

Она сама вздрогнула от звука собственного голоса.

Дом замер, будто затаил дыхание. Краем глаза Шейла увидела, как из-за стола к ней тянет руку какая-то леди. Ее лицо скрыто зеленой вуалью. И когда только сумела все это рассмотреть?

Шейла резко обернулась, и видение исчезло.

– Не пугай нас! – хором заныли близняшки Глейдс.

Но Шейла уже отвлеклась на другой звук. Кто-то стучал ногтем по перилам. Знакомый звук. Губы Шейлы против воли сложились в улыбку. Он зовет ее!

– Я покажу вам, – девочка не могла скрыть своего торжества, – если вы, конечно, не трусихи!

Элис гневно раздула ноздри и первой выскочила в коридор.

– Где дверь в подвал? – донесся из-за стены ее требовательный голос.

Ступени вскрикнули под каблуками. Сестры Глейдс порысили следом.

– Это глупая затея, – впервые за вечер открыла рот Вайнона. – Я чувствую, это может плохо кончиться.

– Мы ведь уже здесь, – Шейла чувствовала, что обманывает подругу, врет в чем-то глубоко важном, но он звал, и чужое упрямство никак не входило в ее планы.

– Я… не пойду, – попыталась Вайнона, но Шейла уже тянула ее прочь из столовой, где женщина в зеленой вуали немо мотала головой, бессильная остановить, помешать, вдоль узкого, как щель в скале, коридора, к белой, облезающей неопрятными лоскутами краски, двери, за которой гуляло эхо лязгающих от восторженного ужаса криков.

В подвале горела лампочка.

Это каждый раз поражало Шейлу, и каждый раз она забывала об этом.

Сегодня свет потускнел, и Шейла не сразу сообразила, что плафон заляпан густой жидкостью. Шейла сделала шаг и споткнулась, не удержалась на ногах и вляпалась руками в комок какой-то омерзительной дряни, затряслась от отвращения, и тут в спину ей ударил вопль Вайноны.

Шейла обернулась и прочитала в ее глазах все то, на что у нее не хватило внимания и времени.

Кристина долго ждала у ограды.

Смотрела в черную дыру, ведущую во двор.

Сама она ни за что не решилась бы на это безумие.

Но глаза Шейлы горели таким неподдельным восторгом, она рассказывала настолько волшебные и жуткие истории про дом и его обитателей.

Слезы стекали по носу Кристины и капали на подол. Она специально надела самую удобную юбку из тех, что было не жалко.

Откуда-то из глубин дома донесся мужской смех. Ему вторило несколько детских голосов.

– Ну и ладно! – разрыдалась Кристина. – Веселитесь без меня! Дуры!

Лорд Холдсток привстал из своего кресла и задумчиво посмотрел ей вслед.

– Это выше моих сил, – шептали губы основателя города.

– Это выше любых сил, – проскрипел ему на ухо Душекрад, – но мы же вытерпим?

Мириам Дутль сотрясали сухие рыдания. Она умерла сто сорок лет назад и могла только притворяться, что плачет.

Прямо посреди обеда, обгладывая куриную ножку, Берт Райт почувствовал, как незримая рука протянулась из-за горизонта, прошила навылет стены закусочной, схватила его за шиворот и властно потащила наружу. Берт не переживал. Такое с ним уже случалось.

Рука толкнула его к велосипеду, и Берт послушно полез в седло. Он знал маршрут, по которому сейчас поедет. Вниз с холма Трех дубов, до конца аллеи, направо и долго-долго вверх, где наваждение рассеется, и Берт сядет на обочину в привычном недоумении, куда же вела его Судьба?

Небо напоминало парусиновый мешок с редкими прорехами облаков. Солнце расплылось по нему, как расквашенный желток.

Берт нажал на педали и помчал под дребезжание и визг стального коня. Молодость велосипеда осталась в прошлом веке. Дома проносились мимо, скверно нарисованные декорации. Берт старался не напрягаться. В первый раз, когда его взяло за душу, он пару раз пребольно навернулся с велосипеда и сейчас вовсе не хотел повторять этот опыт.