Час ведьмовства - Энн Райс

С любовью Стэну Уайсу и Кристоферу Уайсу, Джону Престону,Элис О'Брайен Борчардт, Тамаре О'Брайен Тинкер, Карен О'Брайен и Микки О'БрайенКоллинзу, а также Дороти Ван Бевер О'Брайен, которая в 1959 году купила мнепервую в моей жизни пишущую машинку, не пожалев при этом времени и сил, чтобынайти хорошую модель.

И дождь окрашен в цвет мозга. И раскаты, грома словно нечто,вспоминающее о чем-то.

Стэн Райc

Доктор проснулся в испуге. Ему вновь приснился тот старыйдом в Новом Орлеане. Он видел женщину в кресле-качалке. И мужчину с каримиглазами.

Даже сейчас, в своем тихом номере на одном из верхних этажейнью-йоркского отеля, доктор испытывал давнее чувство неопределенности. Он сноваговорил с кареглазым мужчиной. О том, что ей следует помочь.

«Нет, это всего лишь сон, и я хочу из него выбраться».

Доктор сел на постели. Ни звука, кроме слабого гудениякондиционера. Тогда почему же в эту ночь в номере «Паркер Меридиен» его головазабита всем этим? Некоторое время доктору не удавалось отделаться от всплывшегов памяти видения – образа старого дома. Перед глазами вновь возникала женщина:ее склоненная голова и бессмысленный взгляд. Он почти слышал жужжание мух засеткой, натянутой по периметру старой террасы. А кареглазый мужчина говорил,почти не размыкая губ, словно восковая кукла, в которую вдохнули жизнь…

Все! С него хватит!

Доктор встал с кровати и по устланному ковром полу прошлепалбосиком к окну с прозрачными белыми занавесками. Он вглядывался в черные, точносажа, крыши окрестных домов и неяркие неоновые огни, мерцающие на кирпичныхстенах. Над унылым бетонным зданием напротив где-то за облаками занималсярассвет. Как хорошо, что здесь нет изнуряющей жары. И доводящего до дурнотызапаха роз и гардений.

Постепенно в голове у доктора прояснилось.

Ему вновь вспомнилась встреча с англичанином в баревестибюля. Так вот с чего все началось! С беседы англичанина с барменом и супоминания о том, что незнакомец совсем недавно приехал из Нового Орлеана и чтоэто воистину город призраков. В облегающем костюме из полосатой льняной ткани,с золотой цепочкой от часов, свисавшей из кармана жилета, этот весьма любезныйгосподин производил впечатление истинного джентльмена Старого Света. Редкотеперь можно встретить человека, обладающего столь отчетливыми мелодичными интонациямиголоса, свойственными британскому актеру, и блестящими, неподвластными возрастуголубыми глазами.

– Да, насчет Нового Орлеана вы правы, вы совершенноправы, – обратился к нему тогда доктор. – Я сам видел в Новом Орлеанепризрака, причем не так уж и давно.

Потом доктор, будто смутившись, умолк и уставился в стоявшийперед ним бокал с бурбоном, в хрустальном донышке которого резко преломлялсясвет.

Опять жужжание летних мух, запах лекарства. Такая дозаторазина? Нет ли здесь ошибки?

Англичанин проявил вежливое любопытство. Он пригласилдоктора вместе пообедать, сказав, что коллекционирует такого родасвидетельства. Какое-то время доктор боролся с искушением. Предложение былозаманчивым, к тому же доктору понравился этот человек и он сразу проникся к немудоверием. Да и приятный интерьер наполненного светом вестибюля «ПаркерМеридиен», где царила людская суета, представлял собой полную противоположностьтому мрачному району Нового Орлеана – старого, унылого, исполненноготаинственности города, полыхавшего нескончаемым Карибским зноем.

Но доктор не мог рассказать свою историю.

– Если вы все же передумаете, позвоните мне, –сказал ему англичанин. – Меня зовут Эрон Лайтнер.

Он подал доктору визитную карточку с названием какой-тоорганизации.

– Мы, если можно так выразиться, собираем рассказы опризраках – правдивые, разумеется.

«ТАЛАМАСКА.

Мы бдим.

И мы всегда рядом».

Любопытный девиз.

Ну вот, все встало на свои места. Именно англичанин с егозабавной визитной карточкой, где были указаны европейские телефонные номера,заставил его вновь окунуться в воспоминания. Англичанин собирался отправитьсяна Западное побережье, чтобы увидеться с одним человеком из Калифорнии, которыйнедавно утонул, но был возвращен к жизни. Доктор читал об этом происшествии внью-йоркских газетах – один из тех случаев, когда в момент клинической смертичеловек видит некий свет.

– Видите ли, теперь он утверждает, что обрелэкстрасенсорные способности, – сказал англичанин, – и нас это,естественно, заинтересовало. Дотрагиваясь до предметов руками, он якобы видитобразы. Мы называем это психометрией.

Доктор был заинтригован. Он сам слышал о нескольких подобныхпациентах, жертвах сердечных заболеваний. И если он правильно помнит,вернувшиеся к жизни утверждали, что видели будущее. «Побывавшие на гранисмерти» – в последнее время в медицинских журналах попадалось все больше статейоб этом феномене.

– Да, – отозвался Лайтнер, – лучшиеисследования на эту тему были проведены врачами-кардиологами.

– По-моему, несколько лет назад был даже снятфильм, – припомнил доктор. – О женщине, которая, вернувшись к жизни,обрела дар целительства. На удивление впечатляющая история.

– О, да у вас непредвзятое отношение к этомуфеномену, – с довольной улыбкой произнес англичанин. – Вы и в самомделе уверены, что не хотите рассказать мне о своем призраке? Я улетаю толькозавтра, ближе к полудню, и готов выполнить любые ваши условия, лишь бы услышатьэту историю!

Нет, только не эту. Ни сейчас, ни когда-либо.

Оставшись один в полутемном гостиничном номере, доктор вновьощутил страх. Там, в Новом Орлеане, в длинном пыльном зале тикали часы. Онслышал шарканье ног своей пациентки, прогуливавшейся в сопровождении сиделки.До него вновь доносились запахи новоорлеанского дома: раскаленной летней жаройпыли и старого дерева. С ним опять говорил тот мужчина…

До той весны доктору не доводилось бывать в старинныхновоорлеанских особняках, построенных еще до Гражданской войны. С фасада домукрашали традиционные белые колонны с каннелюрами, но краска на них давно облупилась.Дом в стиле так называемого греческого ренессанса – длинное городское строениефиолетово-серого цвета – стоял в мрачном, тенистом углу Садового квартала. Двагромадных дуба у входа словно сторожили его покой. Выполненный в виде роз узоражурной железной ограды был едва различим за обильно увивавшими ее плющами:пурпурной вистерией, желтой виргинской «ползучкой» и пламенной темно-краснойбугенвиллеей.