Замок (сборник) - Ольга Морозова

Замок

В замке старинном полночь пробило

Сами собою свечи зажглись…

Меня зовут Дайана Энгельбрехт. Вообще-то при рождении мне дали другое имя — Альбертина. Но, сколько я себя помню, имя Альбертина никогда не нравилось мне. Ещё в раннем детстве я перестала на него откликаться, к величайшему неудовольствию моей мамы, и долго, во всяком случае, пока не научилась читать, я была как будто без имени. Ни ласки мамы, ни строгость папы не могли меня переупрямить лет до семи, пока я не начала читать сказки, которыми зачитывалась буквально до одури. И откуда-то из моих грёз, а может быть, я услышала по радио, или от кого-нибудь от взрослых, сейчас я даже не вспомню, откуда конкретно, возникло это имя — Дайана. Оно сразу понравилось мне, и я объявила родителям, что отныне меня зовут так, и я буду откликаться только на это имя. Конечно, мама немного расстроилась, ведь имя Альбертина придумала она, так как она очень любила всё необычное и оригинальное, и, отчасти эта её страсть передалась и мне. Но так как Дайана тоже звучало достаточно необычно, вскоре она смирилась, а отцу вообще было всё равно, как я буду называться, лишь бы мне нравилось. В конце концов, это было лучше, чем отсутствие имени вообще, и вскоре никто иначе как Дайана меня уже не называл.

Мы живём в Германии, в небольшой деревушке. Она расположена не так близко к городу, чтобы мы чувствовали его влияние, но и не так далеко, чтобы считаться захолустьем. Моя мама — учительница музыки в местной школе, отец — местный доктор. Мы достаточно уважаемая семья в нашей деревне. Отец мой чистый немец, а мама наполовину француженка. Она очень красивая, и, говорят, я на неё похожа. Мама обожает всё необычное, приключения, романтику, но после того, как вышла замуж за отца, ей пришлось расстаться с мечтами. Отец — человек конкретный и приземлённый. Его семья была достаточно зажиточной, а мамина, что называется, голь перекатная. Они познакомились в столице, где отец учился на врача, а мама приехала в поисках работы. Отец полюбил маму с первого взгляда, и так как он может быть очень настойчивым в достижении цели, а мама легко поддаётся влиянию, он добился её благосклонности, а вскоре и руки и сердца. Но тут не надо сбрасывать со счетов, что отец тоже очень видный мужчина, настоящий ариец, и много девушек добивалось его расположения. Маме льстило, что такой парень ходит за ней по пятам. Материальное положение оставляло желать лучшего, а её родители с утра до ночи твердили, что лучшей партии не найти, и мама сдалась. Наверное, это было не совсем то, о чём она мечтала, ведь её ждала размеренная деревенская жизнь, но она любила отца и согласилась на эту жертву. Думаю, что впоследствии она редко жалела об этом. Родители очень нежно относились друг к другу, и детство моё было самым счастливым.

С детства я обожала музыку. Музыка была и остаётся главной страстью в моей жизни. От мамы мне передалась страсть к приключениям и романтике. Читая сказки, а потом и всякие романтические истории, я представляла себя в центре событий. Надо сказать, что окрестности нашей деревушки очень живописны, в округе большое количество заброшенных и полуразрушенных замков, а то и просто развалин. Будучи ребёнком, я очень любила играть там, хотя родители мне всячески запрещали это, опасаясь бродяг. Но разве можно уследить за ребёнком в деревне! И я бегала на развалины почти каждый день. С подругами я общалась не очень охотно, они казались мне недостаточно интересными. А самым моим любимым делом было забраться куда-нибудь подальше, устроиться поудобнее на каком-нибудь древнем валуне, и представлять себя жительницей замка, знатной дамой, богатой, в красивом наряде. Моё воображение без устали рисовало сцены придуманной жизни, женихов, которые дерутся из-за меня на дуэли, возлюбленных, которые крадут меня из-под венца, погони и многое другое, на что способно воображение ребёнка. Часто я так увлекалась, что забывала о времени, и возвращалась домой уже затемно, чем доставляла немало беспокойства родителям. Отец шумел и пытался наказывать меня, не пуская гулять, но мама быстро отходила и выпрашивала для меня прощение. Но так как через некоторое время всё повторялось сначала, на меня вскоре махнули рукой, деревня была довольно далеко от дороги, и появление бродяг было маловероятно. Да и я вскоре перестала злоупотреблять доверием родителей и старалась возвращаться домой до темноты. К тому же в сумерках на развалинах жутковато, с годами я стала это ощущать острее. А потом музыка заняла всё моё время, я училась играть на скрипке, много занималась дома, с мамой, у меня появилась мечта поступить в консерваторию в столице. Музыка заполнила собой всё свободное пространство, слушая её, я уносилась в мечтах необозримо далеко, она завораживала меня, даря ощущение свободы и наполненности существования. И, конечно, времени бегать по полям, как раньше, у меня не оставалось. Теперь я грезила наяву, и грёзы мои не были так конкретны, как раньше, они были расплывчаты и туманны, оставляя чувство тоски и грусти по чёму-то неизведанному. Я знала только одно: я хочу заниматься музыкой, и это моё призвание.

Вскоре я благополучно окончила школу и собиралась поехать поступать в Берлин, в консерваторию. О другой карьере я и не думала, и не представляла, что будет, если я не поступлю. Родители благословили меня, всплакнули немного, но отговаривать не стали. Мама гордилась, что я пошла по её стопам.

И вот я, полная радужных надежд, купила билет на поезд и в определённый срок должна была отбыть. Я немного волновалась и отгоняла от себя мрачные мысли.

Папа обещал отвезти меня на станцию на машине, и в день отъезда я спокойно собирала вещи. Мама хлопотала вокруг, совала мне в рюкзак какие-то ненужные тряпки. Продуктовую сумку она набила невероятным количеством еды. Я с грустью смотрела на это, но особенно не возражала, так как не хотела её расстраивать.

Часа за четыре до отхода поезда папа пошёл проверить машину, хотя до этого она работала прекрасно. Езды на машине до станции около десяти минут, но папа любил, чтобы всё было готово и проверено заранее. Он не выносил сюрпризов, особенно неприятных. Видимо, это был не мой день, потому что в комнату он вошёл очень удручённый и растерянный.

«Ты знаешь, — сказал он виновато, — она не заводится. Ничего не могу понять, я только что ездил на ней, было всё в порядке. Пойду, загляну под капот», — и он понуро вышел. Я пожала плечами, это не было для меня трагедией. Идти было недалеко, около получаса, и я не возражала против пешей прогулки, хотя и с рюкзаком за плечами. Он провозился около двух часов, явной поломки не обнаружил, но машина держалась стойко — на станцию она меня везти не хотела. В конце концов, папа лишь развёл руками.

Я поцеловала его и просила не огорчаться, сказала, что прекрасно дойду сама, тем более мне хочется напоследок по окрестностям, подышать свежим воздухом. Родители предложили проводить меня, но я отказалась, мне хотелось побыть одной, помечтать о будущем. Я хотела насладиться видами, полюбившимися с детства, наедине, без посторонних глаз. Я еле уговорила их остаться дома и проводить меня только до окраины деревни.