Монстролог. Кровавый остров - Рик Янси

* * *

«Марта шестого дня 1888 года над Средиземноморьем прошел красный дождь. Спустя дюжину дней необычные осадки выпали вновь. Чем бы ни было означенное вещество, при сожжении оно издавало стойкий и крепкий животный запах».

(«Астрономия», 1888 год)

«[Предмет, упавший с небес,] имел округлую форму и походил на соусник либо салатник, перевернутый вверх дном; был он около восьми дюймов в диаметре и около дюйма – в толщину, цвета яркой буйволовой кожи и поросший наверху тонким ворсом наподобие войлочного изделия… Удалив это ворсистое покрытие, мы обнаружили под ним плоть, также цвета буйволовой кожи, похожую по консистенции на мягкое, хорошо сваренное мыло. Мякоть эта, будучи обнажена, издавала запах, издали неприятный и удушающий, вблизи же и вовсе невыносимый, вызывающий головокружение и тошноту. Спустя несколько минут на воздухе, зловонная плоть изменила свой цвет на подобный цвету венозной крови».

Профессор Руфус Грейвз, «Американский научный журнал», 1819 год

«А станешь искать упавшую звезду, – сказал отшельник, – так найдешь лишь смердящий студень, что, пролетая над горизонтом, на миг принял чарующее обличие».

Сэр Вальтер Скотт, «Талисман», 1825 год

«У каждого кто-нибудь да есть».

Уже больше трех лет прошло с тех пор, как директор дома престарелых вручил мне тринадцать записных книжек в кожаных переплетах – скудное наследство почившего нищего, утверждавшего, что зовут его Уильям Джеймс Генри. Директор не знал, что с ними делать; и, положа руку на сердце, после прочтения первых трех блокнотов не знал и я.

Взбесившиеся безголовые машины смерти в Новой Англии конца девятнадцатого века. «Философ в области ненормативной биологии», изучающий их – и устраняющий, если понадобится. Крохотные паразиты, неведомым образом дарящие зараженным нечеловечески долгий срок жизни – если, конечно, не решат вдруг прикончить носителя. Вскрытия под покровом ночи, безумцы, человеческие жертвоприношения, чудовища, засевшие в подземных логовищах, – и охотник на монстров, могущий оказаться (а могущий и не оказаться) самым знаменитым серийным убийцей в истории… Определенно, странный и жуткий «дневник» Уилла Генри представлял собой не то вымысел, не то хитроумную и искусно пересказанную галлюцинацию человека, давно простившегося со своим рассудком и не скрывающего собственного безумия.

Чудовищ не существует.

Однако человек, писавший о них, вне всякого сомнения существовал. Я говорил со знавшими его: с парамедиками, доставившими в больницу бесчувственное тело (кто-то, совершая оздоровительную пробежку, заметил старика, лежащего в сточной канаве); с соцработниками; с полицейскими, расследовавшими его случай; с сотрудниками и волонтерами в доме инвалидов и престарелых, в котором Уилл Генри окончил свою необычайно долгую (131 год, по его словам) жизнь, – с людьми, купавшими его, кормившими его, читавшими ему вслух и скрашивавшими его последние дни. Я никогда не сомневался в его реальности – сомневался лишь в нем самом. Кто он был – Уильям Джеймс Генри? Откуда был родом? Что за прискорбные события привели его в итоге на дно канавы – полумертвым от голода, лишенным всего, кроме разве что одежды – да тех тринадцати исписанных от руки блокнотов, что составляли единственное его богатство?

«У каждого кто-нибудь да есть», – сказал директор дома престарелых. Кто-то обязан был знать ответ на все эти вопросы. Я взялся найти этого человека; приманкой для него стали первые три томика дневников Генри, опубликованные мной под видом «Ученика монстролога» в 2009 году. Спустя год я напечатал следующий блок – «Проклятье Вендиго». Невзирая на то, что повествование Генри едва-едва удерживалось на грани между диковинным и безумным, я все же надеялся, что автор сохранил в нем достаточно правды о себе и о своей жизни, чтобы читатель узнал между строк друга, коллегу, родственника – и вышел со мной на связь. Я верил: у бедолаги, что звал себя Уиллом Генри, кто-нибудь где-нибудь да есть.

Неверно было бы думать, что мной двигало лишь любопытство. Уилл Генри умер в одиночестве, всеми оставленный, и лег в братскую могилу без имени – прах к праху таких же бедняков, неоплаканных и забытых. Я прикипел к нему сердцем; и по причинам, которые и сейчас не совсем мне понятны, я хотел помочь ему вернуться домой.

Вскоре после выхода «Монстролога» пришла пора разбирать электронную (и бумажную) почту. В основном мне писали психи (клявшиеся, будто знают, кто на самом деле был Уилл Генри) и жулики (прибавлявшие, что поделятся со мной этим знанием – ясное дело, не безвозмездно). Попалось, впрочем, и сколько-то вполне благонамеренных писем, подкинувших дельные зацепки для дальнейшего расследования. Кто-то предсказуемо обвинял меня в том, что я всего лишь мистификатор и «Монстролога» написал сам. Прошел год, затем два, а к правде я ближе так и не стал; мои собственные исследования также не принесли никаких существенных плодов. В сущности, два года спустя я знал о Уилле Генри едва ли не меньше, чем в самом начале этого пути.

Затем, ранней осенью прошлого года, я получил вот такое электронное письмо от читательницы из пригорода Нью-Йорка:

«Дорогой мистер Янси,

надеюсь, вы не подумаете, что я сумасшедшая или мошенница или что-то в этом духе. Моей дочери задали вашу книгу по литературе, и вчера она прибежала сама не своя – дело в том, что у нас и правда есть родственник по имени Уилл Генри. Он был женат на моей двоюродной прабабке по отцовской линии. Возможно, это всего лишь совпадение; но, если всю эту историю про якобы найденные дневники вы и правда не выдумали, то, думаю, это может вас заинтересовать.

Искренне ваша,

Элизабет Ридл [1]».

Сколько-то писем и один телефонный звонок, и вот я уже лечу в Нью-Йорк – поговорить с Элизабет в ее родном Оберне. После весьма приятной беседы (и нескольких чашек кофе в местной забегаловке) она отвела меня на кладбище Фортхилл. Моя проводница – живая и открытая дама средних лет – похоже, уже полностью разделяла мою околдованность тайной Уилла Генри. Она согласилась – как согласился бы всякий разумный человек на ее месте, – что в его записках было куда больше выдумки, нежели правды, однако подлинность ее кровной связи с человеком, которого также звали Уильям Джеймс Генри, не вызывала ни малейших сомнений; связи, что привела меня в Нью-Йорк – и на это кладбище. Элизабет посылала мне, конечно, фото надгробия; но я хотел увидеть его своими глазами.