Повесть былинных лет - Валентин Леженда

Тридцать лет и три года лежал на печи Илья Муромец…

Такого бодуна Русь еще не знала!

Популярный древнерусский анекдот

Не приспело ль ныне время, братья, слово на старинный лад начать…

Ой, что это со мной? Медовухи, что ли, давеча перепил? М… м… м… Все, конечно, может быть. Хотя нет, вчера вроде не пил.

Что, небось думаете, легко летописцам в земле русской живется?

А вот дудки вам!

Вообще-то всю эту историю я решил, так сказать, поведать с одной лишь целью: показать, как тяжело на Руси борцам за правду жилось. Вот так-то! А что часто к ковшику с душистым медом прикладываюсь, так это только от тоски, чтобы заглушить печаль поганую можно было. А иначе… Совсем пропал бы я иначе. Кхе-кхе-кхе… Что еще за дурацкий кашель вдруг напал? Кхе-кхе…

Медку бы сейчас. Но нельзя, нельзя! В черном теле пока себя нужно держать, блюсти себя нужно в строгости, а то… Такого тут вам нарассказываю, если уже не нарассказывал… м… м… м…

Пожалуй, это место лучше из летописи убрать, а то еще ненароком поймут неправильно. Вот так и работаю: то вымарываю, то переписываю. Танталов труд! Здоровье, можно сказать, подрываю, а все ради чего? Ну конечно только ради правды, ради нее, родимой!

Что-то плохо строка пошла. Так на чем же я остановился?.. Ага…

А начать нам подобает смело, не скрывая ни рубцов, ни ран…

Что за бред?!! Опять строка ушла в высокопарность. А все эти греки, от них ведь, окаянных, стиль перенял. Ну ничего, сейчас мы эти традиции сломаем. Вот только… эх, медку бы.

У Бояна вещего, бывало, если петь он начинал о ком, мысль, как серый волк в степи, бежала, поднимаясь к облакам орлом…

Ой, не то я пишу.

Ох, побьют меня, седалищем чувствую. Плохо все это закончится, ох и плохо. Разве можно так вот между делом правду-матку резать? Но… нельзя иначе.

В общем все, прощай, высокопарность. Буду рубить сплеча по-нашему, по-русски, дабы не строка была, а кремень. Дабы всем понятно было: грамотным и неграмотным, сирым и убогим, немым и слепым, и глухим… Хотя глухие, может, и не поймут…

Вот была у одного мужика жена немая от рождения. Так этот дурень не понял своего счастья. Пригласил из-за моря грека одного ученого. И тот женушку эту языку жестов обучил. Обучил и уехал в свою Элладу на эоле бренчать. А мужик тот на Руси остался вместе с женой. Что и говорить, болтливой оказалась женушка. Всю утварь в избе перебила, так жестикулировала. В конце концов связал ее мужик, не выдержал, а потом в лес убежал…

Даже не знаю, что с ними потом стало.

Опять не о том пишу, бес мне в ребро.

Значится, так.

История эта, которую я описываю ниже, началась с князя нашего Ясна Солнышка Буй-тура Всеволода, чтоб ему в винном кубке всегда пусто было. Что и говорить, невзлюбил меня князюшка, да и было за что невзлюбить. Но об этом отдельно.

Думается, с князя-то и следовало мою летопись начать. Ан нет, я по-другому рассудил. От самых, так сказать, от истоков пойти. Разные истории, они ведь как речки. Сначала она тоненькая-тоненькая, а потом как разольется… костей не соберешь.

М-да, что это я все о плохом да о плохом. Пойду за медом в погребок свой спущусь, так уж и быть, нарушу данное себе слово.

Прочитав все это до конца, вы, конечно, спросите, отчего я для своей летописи именно Илью Муромца выбрал, а не какого другого дурня? Что ж, отвечу. Был бодуном своим глубоким известен Муромец на всю Русь-матушку, оттого я его и заприметил. Хотя ежели честно, то на его месте мог оказаться кто угодно…

Ну а вы читайте, читайте, набирайтесь уму-разуму. Кто же вас учить-то будет, коль не мудрые предки?

То-то!

Степан Колупаев забрел в ту корчму случайно, без определенного умысла. Ну, стоит себе на окраине деревни симпатичный такой питейный домик, отчего же там не поприсутствовать? Да и название у корчмы было что надо: «Бджолка». Чудно, да ладно.

В таком месте должен развлекаться лишь достойный люд. Что и говорить, Степан не ошибся.

Вполне опрятное заведение. Аккуратные дубовые столы, полы (что совсем уж невероятно) не заплеваны, и пахнет… не какой-нибудь кислятиной, а добрым лыковым самогоном. Вот он, приют для всех жаждущих!

Степан улыбнулся и занял самый дальний стол. Особого внимания он своей персоной не привлекал. Ростом невелик, кряжист, борода окладистая, купеческая. Льняная рубаха нараспашку, кумачовые штанцы и сапоги (особая гордость Степана!), снятые им с одного мертвого цыгана.

Чудесные сапоги, волшебные. По какой грязюке ни шастай, а они все как новенькие. Ни пятнышка, ни царапинки, лакированные, одно загляденье. Хотя, может, и не следовало обувку с мертвеца-то снимать? Кто его, лешего, знает.

Даром что походил издалека на удалого странствующего купца, на самом деле Степан как раз купцом-то и не был. Кузнецом Колупаев был потомственным. И дед, и прадед, так сказать, и отец… Великие мастера были..

— Аль что пить будешь, мил человек? — спросил Степана розовощекий старичок, напоминающий своим умиротворенным видом гриб подосиновик.

— Медовухи бы для начала? — широко улыбнулся Колупаев.

— Аль нездешний ты?

— Нездешний, отец. Кузнец я. Странствую вот. — Старичок удивленно крякнул. Странствующий кузнец? Эка невидаль!

— У нас в деревне ты работы не найдешь, — сокрушенно покачал седой головой корчмарь, — у нас кузнецов своих хватает. Извини, если прямо так сказал.

— Да ничего, отец, я дальше пойду. Может, где и найду подкову своего счастья. Медку бы мне?

Кивнув, старичок удалился, и Степан решил для верности обозреть посетителей корчмы подробней. Да, гулял народ. Особенно выделялись шестеро купцов, как видно по одежке, из самой Тьмутаракани. Славно кутили купцы, шумно, с шутками да прибаутками. Посмотришь на таких, и сердце радуется.

На скамье у стены играли гусляры. Но их нехитрая музыка тонула в шквале хохота веселого торгового люда.

Корчмарь принес деревянную кружку с душистым напитком, и Степан вдруг насторожился. О чем же это купцы так озорно болтают? Может, и ему весело станет? Прислушался. Купцы травили истории. Колупаев не сразу понял о чем, а когда понял, тут же помрачнел, будто грозовая туча на лицо наползла и вот-вот разразится громом с молнией…

— Эх, славный богатырь был Илья, — громогласно заявлял один из купцов. — Жаль, пропал куда-то. Уже много лет о нем никто ничего не слыхивал.