Котт в сапогах. Конкистадор - Сергей Ковалев

ПРЕДИСЛОВИЕ

Почти год прошел с тех незабываемых событий, что привели на трои короля Андрэ Первого Могучего. Страну, как обычно бывает при радикальной смене власти, некоторое время лихорадило, и ваш покорный слуга приложил немало сил, дабы этот период как можно быстрее закончился. Скажу без лишней скромности, успехи Полицейского Управления и Тайной Канцелярии в водворении мира и спокойствия в Гремзольде таковы во многом благодаря мне,.. Я вижу, многие из вас недоверчиво пожимают плечами. Вам кажется, что от какого-то там кота, пусть даже и говорящего, мало что зависит в таких серьезных вопросах, как безопасность королевства? Смею заверить, что вы глубоко заблуждаетесь! К сожалению, в то время мне было не до записей. А память в последнее время стала часто подводить меня — все-таки маленькая кошачья голова не особо приспособлена для человеческого разума. Так что мне не удастся развлечь вас подробным описанием той тяжелой работы и тех многочисленных подвигов, которые я — Густав Конрад Генрих Мария фон Котт — совершил на службе у Короны. Увы, память подводит меня...

Заметив эту печальную тенденцию, я и взялся вести подробный дневник, в который заносил все существенные события, происходившие со мной и значимыми для меня людьми. Благодаря этому дневнику я смогу сегодня порадовать вас рассказом о преудивительном, полном опасностей и приключений путешествии в Южную Америку, которое мы с нашим добрым королем, придворным магом и еще несколькими спутниками совершили недавно. Да и в памяти моей те события отложились гораздо прочнее других. Как выразился наш простодуш... гм... прямолинейный монарх — фиг такое забудешь!

Итак, обратимся к дневнику.

Запись в дневнике Конрада фон Кота

от 5мая 16... г. от Р.Х.

Величайшим благом считаю я друзей. Ибо они есть отрада нам в дни радости и поддержка и утешение в дни скорби. Так, ежедневно посещает меня в моей башне Гай Светоний Транквилл, мудрейший философ среди всех петухов, которых я знавал, неся успокоение моей растревоженной душе и яс позволяя впасть в уныние.

— Сам ты животное! — Я с трудом заставил себя спрятать копи.— Тоже мне друг называется!

— Я не животное, я птица,— резонно возразил Транквилл.— И я тебе настоящий друг, потому и воспользуюсь привилегией настоящего друга...

— Портить настроение?

— Нет, говорить правду. Даже если это горькая правда. Знаешь ли, лекарства обычно бывают именно горькими.

— И от чего ты меня собрался лечить?

— От тебя самого. Ты сам себе злая лихорадка, Ко-ко-конрад.

Я тоскливо вздохнул и демонстративно закатил глаза, давая понять, как сильно меня достали нравоучения петуха. Гай Светоний Транквилл и раньше-то отличался изрядной занудностью, а с тех пор как получил титул Личного Петуха его величества, стал просто невыносим. Поначалу он пытался воспитывать остальных обитателей королевского птичника, но добился лишь того, что скворцы, канарейки, попугаи и павлины сговорились и устроили ему знатную взбучку. Неугомонный петух повторил эксперимент на конюшне, и только вмешательство моей лошади Иголки, хорошо знавшей петуха в прежние времена, спасло его от неизбежной гибели под копытами. Не соваться на псарню у Гая Светония хватило своих куриных мозгов. Зато теперь он регулярно наведывается в мои апартаменты и клюет мою печень. В переносном, конечно, смысле, но так старательно, что в последнее время я проникся искренним сочувствием к Прометею.

— Ты, как всегда, не дослушал меня! — продолжал между тем Транквилл.— А ведь мои слова вовсе не относились к твоей нынешней физической оболочке. Впрочем, чего еще ждать от человека! Ты все воспринимаешь слишком прямолинейно и буквально. Никако-ко-кой способности к абстрактному мышлению.

— Гай, у меня и так голова болит! Если ты будешь и дальше нудить, либо она взорвется, либо я тебя за- грызу!

— Вот! — обрадовался петух моему признанию. — А почему она у тебя болит?

— Ну... перебрал вчера валерьяновой настойки. — Воспоминание о вчерашнем дебоше неприятно отдалось в черепе. И одновременно подвигло меня к деятельности. — Надо поправить здоровье. Где-то у меня оставалось еще полпузырька.

— Об этом я и говорю, — грустно констатировал петух. — Ты уже с ко-ко-кошачьей мяты перешел на валерьянку. Ты лижешь ее каждый день. Начинаешь прямо с утра и потом весь день ничего не соображаешь!

— Я? Я все прекрасно соображаю! — От возмущения у меня опять сами собой вылезли когти.— Подумаешь, немного валерьянки! Она помогает мне думать!

— О чем это? — ядовито проскрипел петух.— О чем тако-ко-ком ты думаешь? Поделись со старым другом!

— Я... это... О многом я думаю! Я же не просто так — я, как тебе известно, личный шпион ее величества. Мне приходится много размышлять над раскрытием заговоров и преступлений. Это тяжелый труд, мне необходимо расслабиться.

— И что за преступления ты раскрыл? — как-то подозрительно миролюбиво спросил Транквилл.

— Ну... Вот, например, придворные готовили заговор против Короны. — Я невольно выпятил грудь. Этим расследованием можно было гордиться по праву.— Несколько царедворцев, недовольных правлением королевы Анны, собирались устроить государственный переворот. Они прорыли туннель из канализации в подвал кондитерской, мимо которой должны были проследовать в открытой карете король, королева и посол с Ниппонских островов. В.подвале спряталась группа специально обученных экстремистов-добровольцев. В тот момент, когда карста проезжала бы мимо кондитерской, они должны были выскочить и закидать пассажиров кремовыми тортами, пирожными и прочим кондитерским товаром. Заговорщики рассчитывали, что гордый самурай после такого публичного позора обязательно сделает себе харакири что приведет к неизбежному международному скандалу и безнадежно подорвет авторитет королевской четы. Тогда можно было бы поставить вопрос о соответствии королевы, и особенно короля, занимаемой должности. К счастью, мои агенты из числа мышей своевременно донесли о странных людях, прокопавших «огромную нору» из канализации в подвал кондитерской. Я побывал на месте готовящегося преступления, выследил заговорщиков и все доложил королеве. Господин Ле Мортэ, — ну, ты знаешь, начальник Тайной Канцелярии, — следующим утром арестовал всех заговорщиков, и попытка переворота была сорвана.

— Замечательно! — демонстративно похлопал крыльями петух. — Только это было, если память мне не изменяет, два или даже три месяца назад.

— Да? — Я задумчиво почесал за ухом.— Ну вот еще было дело, недавно. В лесах к западу от столицы появилась банда под предводительством очень наглого и умелого атамана по кличке Джон из Лохвуда. Из этого самого Лохвуда сроду ничего стоящего не выходило — народец там традиционно ленивый и темный,— но Джон уродился настоящим гением воинского искусства. Шерифы нескольких городов, в окрестностях которых безобразничала банда Джона, выслали против него целую армию, так он не только легко рассеял впятеро превосходящие силы, но и сам захватил один из этих городов. Потом занял несколько сел, собрал пополнение и взял штурмом еще два города. Тут уж королева забеспокоилась — этот Джон заявил, что собирается основать собственное, «истинно народное» королевство. Надо было раз и навсегда решить вопрос с сепаратистами, но посылать войско королева опасалась — слишком талантливым полководцем зарекомендовал себя Джон из Лохвуда, а у нас на тот момент не было даже самого завалящего. Тогда Анна послала меня. Я ведь идеальный лазутчик, кто заподозрит шпиона в бродячем коте? Даже те, кто слышал про меня, никогда не подумают, что Лучший Друг королевской семьи и грязный бродячий кот, пробирающийся в захваченный разбойниками город,— одно лицо,.. гм... одна морда? Ну да неважно! Так вот, эту проблему тоже я решил.