Дао воина - Сергей Самаров Страница 10

Записную же книжку после просмотра подполковник бросил в одну кучу с теми самыми документами боевиков. Встал и осмотрелся, всем своим видом показывая, что пора и в путь…

– Этот «компас», я так думаю, мы прихватим с собой, – кивнул на прислонившегося спиной к дереву разведчика-радиста боевиков, сидящего со связанными руками. Он был единственным человеком, уцелевшим из всего джамаата.

– О-о… Оставить бы его навсегда в лесу… – мрачно и настойчиво прозвучало предложение из-за дальнего куста. Так мрачно и так настойчиво, что разведчик-радист невольно поежился и плечами передернул, словно что-то с них стряхнул.

– Отставить разговорчики… – строго возразил подполковник, резко вскинув подбородок. – Расстрелять мы его всегда успеем, если будет такая необходимость… Сам, лично, расстреляю, если что-то будет не так…

Разведчик-радист приподнимается, словно намеривается пересесть ближе к подполковнику, в котором видит для себя в данный момент защиту и опору. Он не понимает, что ведется игра, давящая ему на психику. Игра, в результате которой ломаются характеры и покрепче, чем у него. И вся группа спецназовцев этой игрой владеет в совершенстве.

– Да зачем нам эта обуза… – ухмыляясь, проворчал и капитан Трошин. И у него ухмылка мрачная, и смотрит при этом презрительно в глаза боевику, словно уже не считает его за живого человека, словно мысленно уже нажал на спусковой крючок своего автомата, выпустив в радиста очередь.

– Я сказал, отставить, молодой человек…

Последняя фразу прозвучала уже грозно, чтобы пленный понял – только один командир и отстаивает его право на жизнь, а подчиненные этого права признавать не хотят. После такого спектакля к командиру и симпатия появится, и благодарность. А из чувства благодарности чего только не сделаешь…

Группа готовится к выступлению.

С собой для дальнейшего продолжения операции Клишин взял только девять «драконов». Остальных оставил возле места взрыва дожидаться вывоза на базу. «Шмель» [9]уже вызван. С «бортом» прибудет прокурорская команда, чтобы засвидетельствовать уничтожение джамаата эмира Сафара. Следователи, как всегда, прибудут в сопровождении собственной охраны – обычно с ними спецназ внутренних войск летает или даже просто внутривойсковики – не спецназовцы. Пока будет производиться осмотр, пока будет продолжаться бесконечное написание протоколов осмотра места операции, вертолет вывезет свободных «драконов». Клишин тем временем с оставшейся третью своего отряда планирует осмотреть опустевшую базу джамаата Сафара, разминировать обязательные «ловушки», а потом, показав базу тем же самым следователям, вылететь с места событий еще до того, как прокурорские сотрудники завершат свою работу…

Подполковник приказывает отправляться в путь. Первым следует его команде, естественно, пленный разведчик-радист боевиков. Отстать от Клишина он просто-напросто опасается. И не видит насмешливых взглядов остальных спецназовцев. Известно, что спину буравит только сердитый взгляд…

Жест рукой показывает направление.

– Вперед! К утру мы должны все дела закончить…

Шаг сразу берется быстрый. Пока путь лежит в гору и ладони упираются в колени, помогая ногам распрямляться. Под гору шаг перейдет в бег. Тогда ладони будут обдираться при торможении ими о стволы деревьев. Так всегда бывает на марше в лесистых горах…

* * *

– Что со мной будет? – спросил радист.

И вопрос не праздный. И очень беспокоит радиста, судя по тому, что он даже дыхание перевести не успел во время короткого привала, разрешенного подполковником как раз из-за наличия пленного. Без него тренированные «драконы» смогли бы преодолеть весь путь без отдыха и в более высоком темпе. Но они опытные, отдых, значит, отдых. И не болтают, дыхание берегут. Пленный не бережет, его сильно тревожит его дальнейшая судьба. Похоже, всю дорогу он только и думал о том, что его ждет, но спросить открыто боялся, и все же решился, когда сумел перевести дыхание.

– Не переживай… Разберутся!.. Если того заслуживаешь, посадят, как и полагается, надолго… Лучше бы навсегда… Не заслуживаешь – для приличия помурыжат в СИЗО и отпустят к жене под теплый бочок… – подполковник в свои сорок два года не знал, что такое сбитое дыхание, и ответил спокойно, словно час уже под деревом сидел.

– Я только радист… – тяжело вздохнул разведчик.

Это не оправдание, это мольба. Пленник сам понимает, что слова его малоубедительны и никакого впечатления не производят, но не произнести их он просто не может.

– Я тебе сказал – разберутся… Я тебя отпустить не имею права…

– Я помогать буду…

– Попробовал бы ты отказаться…

Кадык на волосатой шее боевика ходит от частых глотаний. Волнуется за свою судьбу, как всякое животное, даже общественное. [10]

– Мне заплатить нечем…

– А разве я спрашивал с тебя плату? Ты, друг дорогой, путаешь, я же не боевик… Отдыхай, сейчас снова двинем…

* * *

Подполковник Клишин за всю свою практику ведения боевых действий в Чечне, а он начинал воевать здесь еще капитаном в первую кампанию, ни разу не встречал лагерь боевиков, расположенный на вершине горы, пусть даже и полностью покрытой лесом. Даже при том, что с вершины, как правило, открывается лучший обзор, боевики всегда предпочитали ставить свои базы в самых темных урочищах, куда спускаться без насущной необходимости даже не хочется – кругом сырость, гниль и мох… Наверное, неистребимый инстинкт «волков» и абреков заставлял их забиваться в глушь. Зря, что ли, Дудаев посадил изображение волка на свое знамя…

– Куда дальше?

Вопрос обращен к пленному, который шел чуть сбоку от подполковника и изо всех сил старался не отставать, хотя это трудно сделать со связанными за спиной руками. А развязывать ему руки даже во время бега никто не стал. Слишком легко ночью в густых зарослях сделать шаг в сторону и просто исчезнуть из поля зрения федералов. Тем более для человека, знающего вокруг каждый куст. По той же причине чей-то ствол постоянно смотрел в спину разведчику-радисту. И он, оборачиваясь не однажды, замечал это.

Разведчик-радист кивнул, показывая направление.

– Сразу за пригорком направо… Там тропы нет. Сафар запрещал ходить здесь колонной, чтобы тропу не торили. Велел всем зигзагом ходить…

Рассвело уже достаточно, чтобы ориентироваться правильно.

– А дальше? – резко спросил подполковник Лавров, придавая своему низкому голосу угрожающие нотки и старательно пряча не сходящую с лица довольную ухмылку. Но не удержался, отвернулся и подмигнул капитану Трошину. Улыбка тронула и обычно серьезные лица остальных офицеров. Ломать комедию здесь любят.

Разведчик-радист шарахнулся в сторону и в дерево плечом ударился – голос напугал его, как пугает внезапно раздавшаяся рядом автоматная очередь.