Смертельный капкан - Сергей Майдуков Страница 10

— Рогожкиным, — поправил Лещинский. — У этого человека не было корыстного умысла, следовательно, сознательный оговор исключается.

— Ему могло померещиться.

— Допускаю. Но как тогда быть с уликами, свидетельствующими против вас, Вадим Петрович?

— Вы имеете в виду нож? — угрюмо поинтересовался Туманов.

— И нож, — подтвердил Лещинский, — и другие улики, косвенные. Например, то, как вы проникли на территорию дачного участка.

— Как я проник?

— Тайком. Скрытно.

— Опять двадцать пять! — занервничал Туманов. — Зачем мне было таиться? Я въехал и все. Ворота были открыты.

— А вот сторож утверждает обратное, — возразил Лещинский, жмурясь, как кот, которого почесывают за ухом. — Он запер ворота на засов. А когда вернулся на пост, обнаружил створки распахнутыми. По его словам, злоумышленник незаконным образом проник на охраняемую территорию, самовольно перебравшись через ворота. Зачем ему это понадобилось?

— Сторожу?

— Злоумышленнику.

— Я не понял, вы мой адвокат или обвинитель? — заговорил Туманов, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик. — По-моему, вы в одну дудку со следователем дудите.

Тут Лещинский надулся, словно к его губам действительно поднесли невидимый духовой инструмент.

— В своей практике, — начал он, то и дело переходя на обидчивые, звонкие нотки, — я частенько сталкиваюсь с проявлениями людской неблагодарности и даже хамства. Приходится мириться с этим, входить в положение своих клиентов. Вы ведь находитесь в состоянии стресса, растерянны, напуганны. Вот и срываетесь. — Адвокат развел руками, мол, ничего не поделаешь. — С точки зрения психологии, нормальное явление. Но мне, конечно, нелегко. Проявляйте хотя бы элементарное уважение. Я на вашей стороне.

— Ладно, извините, — проворчал Туманов, не чувствуя за собой вины, но все же пытаясь войти в положение адвоката. — Но прошу впредь не уговаривать меня сознаваться в том, чего я не делал. Убийца Никольникова не я, зарубите себе это на носу.

— Знаете, а я даже спорить с вами не стану. Не вы так не вы, речь не о том.

— А о чем? — удивился Туманов.

— Для нас с вами главное представить дело в наиболее благоприятном для вас свете, Вадим Петрович, — быстро произнес Лещинский. — И тут картина представляется мне следующей. — Придвинувшись вместе со стулом к столу, он заговорщицки нагнулся к Туманову. — Пользуясь тем, что жена находится в отпуске…

— Она в отпуске?

— Была. Уже вернулась. Итак, пользуясь отсутствием супруги, Никольников беспробудно пьянствовал за городом. Тут-то с ним и приключился алкогольный делирий, белая горячка в просторечии. С новой силой вспыхнули обиды молодости, подозрения, ревность. — Легко вскочив на ноги, Лещинский принялся расхаживать по комнате, и стало ясно, что если бы не выбранная стезя юриста, он мог бы преуспеть на поприще драматургии. — Что делает в этом состоянии Никольников? Вместо того чтобы проспаться и отправиться в свою редакцию, он еще выпивает и звонит Светлане, донимает ее своей ревностью, доводит до слез.

— В самом деле? — удивился Туманов.

— Это не имеет ни малейшего значения, — отмахнулся Лещинский, возвращаясь на место. — Мы просто ищем смягчающие обстоятельства, понимаете? Итак, Никольников третирует свою супругу. А вы ее любили, любили страстно, без памяти. — Разглагольствуя, адвокат заметно оживился и даже порозовел. — И тут вы узнаете, что покойный плохо обходится с любовью всей вашей жизни. На протяжении всех лет брака он постоянно обижал Светлану, всячески третировал и даже, как она вам пожаловалась, применял к ней физическую силу…

— Вздор! — не выдержал Туманов. — Юрка… Юрий никогда Светлану и пальцем не трогал. И жили они душа в душу.

— Это не важно. Мы ведь выстраиваем линию защиты. Нашу оборону, понимаете? Одно дело — убить человека в порыве гнева во время ссоры. И совсем другое — вступиться за честь женщины, вашей любимой женщины.

— Светлана никогда не была моей любимой женщиной. Блудили мы, вот и все.

— Суду об этом знать совсем не обязательно, — подмигнул Лещинский. — Вы поехали к Никольникову, чтобы урезонить его. Хотели защитить Светлану. Но, увы. — Он трагически наморщил лоб. — Бывший друг не внял уговорам. Более того, бросился в драку. Вот почему вы схватились за нож. Придерживаясь этой линии, вы получите минимальный срок. Что и требовалось доказать. Ну? Как вам такая версия?

Туманову захотелось встать и врезать адвокату кулаком по физиономии, да так, чтобы задеть и выпяченные губы, и один из хитро прищуренных глаз. Он аккуратно сложил руки перед собой, посмотрел на них и глухо произнес:

— Я не желаю иметь с вами никакого дела, Валерий Вячеславович. Вы не адвокат. Вы пособник тех преступников, которые меня подставили. Уходите. На этом наше общение закончено.

— Прекрасно, — забормотал Лещинский, запихивая бумаги в портфель. — Так и запишем. От защиты отказался.

— Я другого адвоката себе найму.

— Ха. Ха. Ха. — Это был не смех, а три раздельно произнесенных слога. — Не обольщайтесь, Вадим Петрович. Вы не в Швейцарии и не в Канаде. Найти адвоката, находясь в местах лишения свободы, это, знаете, очень и очень непросто. Вам бы выжить хотя бы. — Лещинский прищурился в сторону Туманова. — Дотянуть до суда. А то ведь в общей камере всякое может случиться.

— Понимаю. Это, типа, привет от Князя и его кодлы?

— Не знаю никакого князя. Я просто с вами мыслями поделился. Может быть, вы все-таки образумитесь. Хотя сомневаюсь, очень сомневаюсь. Что ж, позвольте откланяться.

С этими словами адвокат выскользнул из комнаты, как выскальзывает обмылок из мокрой руки, а спустя минуту на его месте появился конвоир.

И спросил себя Туманов, не погорячился ли он, отказавшись от всех предложений сознаться в преступлении, которого не совершал.

В СИЗО его ждал приятный сюрприз: приехавший Андрей не просто дежурил там, а вдобавок умудрился добиться разрешения на свидание.

— Как тебе это удалось? — спросил Туманов после того, как поздоровался с сыном и бегло обрисовал свое незавидное положение.

— Меня сам начальник тюрьмы принял, — невесело пояснил Андрей. — Попросил убедить тебя не отпираться. Я пообещал поговорить с тобой.

— Пообещал? Значит, и ты с ними заодно?

Столько горечи звучало в этом вопросе, что сын невольно поморщился.

— Нет, отец. То, что все дружно загоняют тебя в расставленную ловушку, как раз убеждает меня…

— В моей невиновности? Другими словами, если бы не это обстоятельство, ты бы поверил?

— Ты не дослушал, — упрекнул Андрей. — Я знаю, что ты не убивал. Но вся эта суета вокруг тебя говорит о том, что какой-то заговор и в самом деле существует. Тебя вызвали на место преступления, чтобы обвинить в убийстве и скрыть следы, ведущие к истинному убийце. И это весьма влиятельный человек… Если судить по тому, что все стремятся ему угодить.