Парад скелетов - Сергей Самаров Страница 11

* * *

Парни из Интерпола проснулись и сели. Закурили.

— Сейчас бы кофе. Утро скоро…

Готовить кофе на костре лейтенант Грофф не умел, хотя кто-то из его солдат, кажется, умудряется какую-то гадость варить. Но запах костра забивает аромат кофе. И потому Грофф всегда предпочитал пользоваться термосом. И в этот раз он вытащил из своего рюкзака термос и протянул итальянцам. У этих ребят из Интерпола оказались при себе маленькие раскладные стаканчики, которые они тут же наполнили и вернули термос Гроффу.

Проснулся один из афганских полицейских. Вытащил сигарету и зажигалку. Попытался закурить, но в зажигалке, видимо, кончился газ. Она громко щелкала в ночной темноте, но пламя не появлялось.

— А разве Коран разрешает мусульманам курить? — спросил один из итальянцев, протягивая афганцу свою зажигалку.

— Скажи: «Поистине, запретил господь мой только непристойные поступки, как явные, так и тайные». Коран, сура «Аль-А’раф», тридцать третий стих, — хмуро ответил афганец, цитатой показывая знание Корана. — Скажите мне, в какой суре есть запрет на курение? Где курение называется непристойным поступком? Я лично такого не встречал.

Он прикурил от зажигалки итальянца, а свою бросил в костер, встал и быстро пошел в темноту. Никто не спросил, куда полицейский направился. Мало ли по какой нужде человеку отойти нужно.

Грофф налил себе кофе в крышку термоса и успел сделать глоток, когда услышал, как внизу, в районе вертолета, разрывая темноту и тишину, раздалось несколько хлестких автоматных очередей. И почти тут же увидел, что со стороны, в которую удалился афганский полицейский, что-то прилетело и упало прямо в костер. Тут же в костре раздался взрыв. Взорвалась, конечно, не зажигалка афганского полицейского, хотя она тоже могла, наверное, взорваться остатками газа. Этот взрыв был такой силы, что разметал по окрестностям горящие головешки и угли. И людей отбросил от костра в разные стороны. Те, кто сидел — итальянцы и Грофф, так и не поднялись. Не поднялся и лежащий рядом с костром второй афганский полицейский. Но остальные, кто лежал чуть дальше, остались невредимыми и вскочили на ноги. Но тут же автоматные очереди заставили их залечь. Одновременно ожесточенно стреляли и в стороне, причем даже из крупнокалиберных вертолетных пулеметов. Видимо, нападение было совершено и на английский вертолет. Два афганских полицейских и английский механик приняли бой.

Сержант Прицолла, главный помощник Гроффа, дважды оглянулся на своего командира, ожидая, что тот хоть какую-то команду подаст. Но Грофф лежал на спине, раскинув в стороны руки, молчал, не шевелился и вообще признаков жизни не подавал. Тогда опытный сержант, по национальности мексиканский индеец, от природы хладнокровный и никогда не теряющий присутствия духа, громко рявкнул:

— Слушай мою команду. Ползком сдвигаемся к вертолету. Может, успеем, его еще не захватят. За мной!

И дал две короткие очереди в фигуры, что из темноты бежали в сторону костра. Очереди оказались точными. Фигуры на бегу сложились и ткнулись в землю.

Трое морских пехотинцев за секунды выбрались из зоны, освещаемой остатками костра. Правда, легкое освещение в ночи давали разлетевшиеся в разные стороны головешки, однако этого света было недостаточно, чтобы показать, куда натовцы сдвигаются.

А вот у английских вертолетчиков не было навыков передвижения ползком. И один из них, высоко задиравший увесистый зад, тут же получил туда пулю, если не несколько. Второй вертолетчик слышал его вопли, но не остановился. Опасность заставила его просто вжаться в землю и ползти не по-пластунски, как ползают все спецназовцы в мире, а извиваясь, как змея. При этом полз англичанин на удивление быстро. Неумело и быстро. Страх заставил его, видимо, научиться ползать так, как человеку ползать не дано от природы.

— Сержант, сэр, что с лейтенантом? — спросил рядовой Рейциг, замерший рядом с Прицоллой, когда стрельба на какое-то мгновение стихла.

— Что бывает с человеком без бронежилета, если в пяти футах от него граната взрывается. Хочешь вернуться, посмотреть?

Они отползли уже на добрые два десятка шагов.

Сержант говорил грубо и с насмешкой. Он вообще был человеком недобрым. И рядовой промолчал. Желания вернуться к разбросанному взрывом костру он не испытывал. Хотя там еще один человек оставался живым. Второй английский вертолетчик извивался по земле и визжал по-бабьи.

— Не люблю англичан, — сказал, глянув через плечо, сержант Прицолла. Сам он, как всякий индеец, был равнодушен к собственной боли и всегда считал, что другие должны к ней относиться точно так же. А если не относятся, то это только из-за хлипкости характера. — Перебежками по одному, вон за тот бугор, потом к вертолету. Остальные прикрывают. Рейциг, вперед!

Рядовой побежал, пригибаясь и меняя направление бега. Несколько автоматных очередей из темноты все же пытались его выбросить из жизни, но Рейциг дистанцию преодолел и благополучно залег среди камней на бугре, о чем и сообщил сразу:

— Я в порядке, сэр. Следующий! Прикрою…

Сам сержант Прицолла успел дать две очереди из своей автоматической винтовки по вспышкам, когда стреляли в рядового. Кажется, одну из вспышек он погасил навсегда.

— Сержант, может, лучше в кишлак, за заборы? — предложил английский вертолетчик.

Голос англичанина откровенно дрожал, и слова вибрировали в ночном воздухе. По его испуганным движениям, суетливым и ненужным, только выдающим его присутствие в этом месте, сержант без труда догадался, как сильно хочет жить этот английский офицер и из-за своего желания не в состоянии понять, что может ему продлить жизнь, а что может отнять ее. Прицолла понял, что англичанин уже готов вскочить и бежать в сторону кишлака, не сознавая, что тут же получит в спину несколько автоматных очередей. Человеку свойственно бояться не самой смерти, а ожидания ее. Пример вертолетчика наглядно демонстрировал эту старую истину.

Но вертолетчик, хотя бы один, был нужен живым. Иначе и сам смысл прорыва к вертолету пропадает. А там, внизу, идет бой. И отчетливо слышна стрельба с двух сторон. Если удастся прорваться, может быть, удастся и улететь. Сам сержант Прицолла когда-то обучался летать на вертолете. У него получался полет. Не очень умелый, но получался. Единственное, чему он так и не смог научиться, это совершению посадки. Когда сержант при посадке разбил вторую машину, его просто с занятий сняли под благовидным предлогом. Посадка ему никак не удавалась. Конечно, можно рискнуть. А там уж, что случится при посадке вертолета, начиненного ракетами с напалмом, сказать трудно. Хорошо бы нашлась какая-то водная гладь, куда можно было бы приводнить вертолет, если придется самому лететь. Но те две горные реки, что лежали по пути от кишлака до базы, гладью не смог бы назвать даже слепой от рождения человек. Речки были бурными, шумными и даже камни ворочали. А уж вертолет-то сразу закрутили бы, как пустую консервную банку.

Значит, вертолетчик был нужен живым. Хотя бы для того, чтобы подсказал, как напалм сбросить перед полетом. Хорошо бы сбросить на головы талибам. А надеяться на то, что там, внизу, возле вертолета, останется живым механик, не приходилось. Может, и останется. Наверное, это он стреляет из крупнокалиберных пулеметов. Прямо с вертолета, должно быть, стреляет. У вертолета пулеметы мощные, спаренные. И стрелять можно, даже не поднимаясь в воздух. И запас патронов в вертолете такой, какой на своих плечах не унести. Такими пулеметами вполне возможно сдержать противника. Правда, темнота в этой ситуации не помощница. А темнота подступила уже густая, какой она всегда бывает перед рассветом. Продержалась бы группа там, внизу, до рассвета, было бы легче. С рассветом противника будет видно. Тогда появится возможность стрелять прицельно. Пока же длинные пулеметные очереди говорили о том, что это скорее сдерживающая стрельба, чем прицельная.