Повелитель снов - Петр Катериничев Страница 12

– «Меланхолия… ла-ла… мелодия…» – напела Даша. – Как заказывали: нежно, культурно, интеллигэнтно. Вот такая музыка.

С машинистом я потолковал. Все оказалось предельно просто: действительно, красный фонарь засветили, водила дисциплинированно остановился; в кабину забрался человечек в кепочке на глаза, мелькнул удостоверением ГБ, что-то наплел и велел пятнадцать минут стоять, а потом трогать без дополнительного приглашения. И – никому ни полслова. Водила был человеком в годах, положительным и выполнил все точно и «по букве». А отличить поддельную ксиву от настоящей темной ноченькой не сразу сможет и тот, кто такие по работе при себе носит. Я ему авторитетно разъяснил разницу.

С санитаром Костей тоже все было ясно. По его словам, к нему подошли еще в Загорье, выдали на руки три тысячи долларов – сумма астрономическая, в том же Загорье целый дом тогда стоил «штуку» – и предложили посодействовать. Кто откажется? В Москве он позвонил из автомата, сообщил, что детишек охраняют двое, описал нас с Дашей и назвал номер купе. В Ельцове, прохаживаясь по перрону, бросил у оговоренной лавочки записку: дескать, все путем. Возможно, и кто-то сторонний для пущей верности контролировал нашу поездку, но мельком и вполглаза, чтобы не светиться. Не, если бы он знал, что будет такая поножовщина, то никогда бы и ни за какие… На кого был похож тот, что передавал деньги? На мужика средних лет средней наружности. Вроде меня. Но неприметней.

Пленный, назвавшийся Александром Ивановичем Чепалко, рассудил здраво: раз уж у такой «сладкой парочки», как мы с Беловой, хватило навыка и решимости уложить под откос всю компанию, то и с ним мы китайский церемониал воссоздавать не станем и запросто можем списать «до кучи». А потому кололся искренне и сказал пусть и припорошенную эмоциями и страхом, но правду: их группу «чисто спортсменов», ранее не судимых, в количестве шести голов, нанял Некто; из пацанов его никто не видел, с ним общался их главный, Владлен Комаров, по прозванию Туча; он же получил оружие и задаток – десяточку зелени; цель – перебить немудреную охрану и вывезти детей в Борисово, небольшой райцентрик по соседству; там должен был состояться обмен «товар – деньги» и окончательный расчет. Обещали сколько? Пятьдесят косых. Почему так дорого за беспризорных? Раз платят, значит, им сильно надо, что себе голову забивать? Теперь вот и выяснилось почему: охраной у деток оказались злые волки. Мы с Дашей.

Комаров вряд ли что кому уже скажет, потому как упокоен автоматной очередью девушкой в черном по фамилии Белова.

В принципе было над чем работать, но не нам с Дашей, а системно, начиная с Загорья, и тем, кто был посвящен: что за детки, почему и как. Альбина Викентьевна Павлова обошла наши осторожные наводящие сущим молчанием, сославшись на «пятую поправку», сиречь обязательство о неразглашении. Подписка есть подписка, дело строгое: тут не усовестишь.

А нас, в свете происшедшего, озаботила другая проблема, даже три: во-первых, как-то нас встретят теперь бывшие коллеги, а ноне – абсолютно независимые охоронцы безопасности другой страны. Во-вторых, не достанут ли деток уже в Бактрии ретивые охотники, и, в-третьих, как нам самим «экстрадироваться» из всей этой передряги грамотно и без потерь. То, что нас высадили «на подставу», – было ясно. Как и то, что «слив» был из Москвы или Загорья, но не с самого верхнего этажа и не со среднего даже: меня определили как «думного», Дашу вообще приняли за «канцелярскую кнопку», а никак не за «физика» [5], коим капитан Белова на самом деле являлась. Да и зарядили не профессионалов и даже не «обстрелянную молодежь», дембельнутую, скажем, из Карабаха или Абхазии, а «чисто спортсменов», бывавших в передрягах с «чисто пацанами», но не более. И о чем это нам говорит? О недостатке возможностей нападавшей стороны. И информационных, и иных.

Ближе к утру, исходя из вышеизложенного, мы с Дашей обговорили линию поведения со встречающими, будущий отчет здешним и своим, да и все остальное, так сказать, на живую нитку… А там – как покатит. «Дорогие вы мои, планы выполнимые, рядом с ними мнимые – пунктиром…» Ибо… Претворение планов в жизнь нередко изничтожает саму жизнь начисто и без остатка.

А встреча произошла буднично и серо. Капитан Саша Гнатюк оказался человеком строгим и серьезным. Перекинувшись парой фраз, нашли мы и общих знакомых по Кандагару, и даже вспомнили, что краем соприкасались в одной операции… И стало почти уютно. Наш рассказ о происшедшем искренне удивил Гнатюка; он тут же распорядился относительно пленных, вздохнул тяжко и резонно порешил:

– Разместим детей, а там – видно будет.

Пленных отправили в СИЗО, детей – в санаторий. Всем сестрам по серьгам. Признаться, до наших ночных приключений ни здешним безопасникам, ни местной милиции дела никакого особого не было; менты быстро идентифицировали стрельбу в поезде как разбойное нападение с целью ограбления пассажиров организованной преступной группой местного авторитета Владлена Комарова по прозвищу Туча, ну а поскольку он был уже в местах очень отдаленных, служивые мирно готовились закатать оставшемуся в живых Чепалко десяточку… Но не вышло: выяснилось, что в камере, сонный, навернулся он с верхней шконки, да неудачно: головой о цемент. Насмерть.

Санитар Костя Косых, оклемавшись от происшедшего, ушел в полную несознанку – и выходило так, что нужно его выпускать по истечении трех суток; но он тоже не вышел; отравился чем-то, расхворался животом, попал «на больничку» и уже там, неловко оскользнувшись на свежевымытом полу, ударился затылком и – тоже помрэ.

Мы с Беловой напряглись крепко, но все происшедшее нам разъяснил Саша Гнатюк: державший эти места авторитет Сергей Петрович Мамонов, по прозванию Мамон, сам был детдомовский, считал похищение детей и обиды сиротам гнусным «западло» и устроил показательный процесс переправки виновных в мир иной, чтоб и своим неповадно было, и подрастающие волчата крепко усвоили: что есть «понятия» и кто в доме хозяин. Капитан Гнатюк решил даже устроить нам через третьи лица встречу с Мамоном, как сам он сформулировал, «чтобы вопросов не возникало»; когда мы резонно усомнились в самой возможности такой встречи, Саша ответил просто:

– Бактрия – маленький город. Очень. Да и для Мамона и вы и я не волки – солдаты.

Сергей Петрович Мамонов был с нами по-деловому краток:

– За детками здесь я присмотрю. Никто не обидит. У нас детей не обижают. Был один деятель, решил малолеток к радостям жизни приобщить… Теперь его приобщают. На всю катушку. – Закурил, добавил: – Вы там со своими разберитесь.

Мы обещали постараться. А что еще мы могли пообещать? Расследовать «по полной»? Для себя мы с Дашей решили время от времени позванивать и в санаторий, и капитану, и по паре других телефонов.

А вообще, поскольку было у нас, по согласованию с Москвой, на все про все «пять дней у моря», мы и использовали это время, общаясь с детишками. К нам особенно привязались Аня и Эжен: мы брали их с собой на море, и ребятишки резвились в волнах прибоя, как маленькие дельфины. Так прошло три дня. А к концу четвертого Аня простудилась, слегла с ангиной, и, когда мы зашли за детьми ранним утром, она лежала в постели с перемотанным горлом, и Альбина Викентьевна смотрела на нас с укоризной. Я смотался за фруктами и сладостями, а когда вернулся, Аня сказала, глядя на меня громадными синими глазами: