Принцесса на алмазах. Белая гвардия-2 - Александр Бушков Страница 12

— Ну вот, — сказал Лаврик, выпрямляясь. — Я посмотрел маркировку на нескольких, да и дополнительная рукоять на цевье присутствует. Румынское производство, следовательно, могли быть куплены кем угодно и где угодно, как это обстоит не только с румынскими «калашами»… Знаете, что самое интересное? Их ровно двенадцать, господа мои, если хотите, сами сосчитайте. Двенадцать. По числу убитых. Но ведь у солдат, и у капрала тоже, были «Клероны», вон они валяются…

— Ни черта не понимаю, — покрутил головой Бернадотт. — Мон колонель, я обязан верить офицерскому слову, тем более слову командира. Если вы говорите, что не вооружали экспедицию, значит, так оно и есть… Но почему такое совпадение — двенадцать убитых и двенадцать автоматов? Притом, что у наших солдат были свои? Не больше и не меньше. Даже если предположить, что это без вашего ведома кто-то другой все же вооружил экспедицию, откуда он знал, что стволов понадобится именно двенадцать? Ваши могли нанять не четверых рабочих, а, скажем, шесть, наши могли отправить с ними не четверых солдат, а, скажем, пять… Что-то тут не складывается…

— Лейтенант… — усмехнулся Лаврик уголком рта. — Вы не простой армеец, служите в военной полиции, значит, должны кое в чем разбираться получше обычного пехотного офицера… Помните такое слово — «провокация»? От этого за милю тянет большой, грязной, качественной провокацией. Ничего не берусь утверждать заранее, но вполне может оказаться, что нынче ночью «столицу» крепенько обстреляли именно что из двенадцати стволов. Если так и окажется, головоломка сложится мгновенно и перестанет быть головоломкой. Сталкивался я уже с похожим? — он повернулся к Мазуру. — Помнишь Кувимби?

— Помню. Хотя сто лет бы не помнить… — проворчал Мазур. — Лейтенант, вы начинаете делать для себя какие-то выводы?

— Пытаюсь, мон колонель… — растерянно протянул Бернадотт. — Значит, вы полагаете… Чья-то провокация?

— Весьма похоже, — сказал Мазур. — Сейчас полетим в «столицу» и посмотрим, как там обстоят дела, благо всего-то, как вы говорите, мили четыре… — он заговорил жестким, приказным тоном. — Слушайте внимательно, лейтенант. Я прекрасно понимаю, что вы испытываете. Можете поверить, у меня примерно те же чувства… и желания. Но коли уж пока что нет полной ясности, я вам категорически запрещаю что-либо устраивать в «столице». Никакой самодеятельности и никаких там шиконго. Вождя мы аккуратно возьмем и допросим… точнее, допрашивать будете вы с господином майором, — он кивнул на Лаврика. — Потому что я не знаю французского, а он не знает английского. Наша задача — взять вождя целехоньким. И только. Ничего кроме. Это приказ. Вы все поняли, лейтенант?

— Так точно, мон колонель! — Бернадотт вытянулся, прищелкнул каблуками. Потом его юное сердитое лицо озарилось нешуточной надеждой. — Но если при выполнении акции по нам откроют огонь, я надеюсь, нам будет позволено отвечать?

— Ну, разумеется, — усмехнулся Мазур. — Как же иначе? Отвечать огнем на огонь — дело, можно сказать, святое. Поэтому любую попытку сопротивления с ходу подавлять огнем. У людей вождя куча старых, но надежных винтовок. Стрелки они, конечно, косорукие, но магазинка есть магазинка, а уж когда их много… Так что, если начнется какая-то заварушка, разрешаю не церемониться с каждым, кто моментально не выполнит команду «Бросай оружие!» — и уж тем более с теми, кто вздумает палить… Главное, повторяю, взять вождя целехоньким. Как бы только его найти побыстрее, не плутая…

— Его дом обязательно будет стоять в центре деревни, — уверенно сказал Бернадотт. — И я примерно представляю, как он должен выглядеть — все дома вождей ставятся по одному канону.

— Отлично, — кивнул Мазур. — Двинулись.

Он повернулся и первым зашагал к вертолету.

Предосторожности ради, чтобы избежать лишнего преждевременного шума, Мазур распорядился посадить вертолет примерно в полумиле от окраины «столицы» — то бишь большой деревни. Вертолет оказался отделен от нее густой рощей каких-то местных деревьев с корявыми стволами и пышными кронами, а поскольку он до этого шел практически на высоте человеческого роста, прибытие винтокрыла наверняка осталось незамеченным.

Выпрыгнув первым, Мазур одернул китель, поправил фуражку. Он не особенно опасался вооруженного сопротивления — местные все же не законченные идиоты, чтобы с ходу нападать на трех офицеров и двух солдат в полной форме — но когда начинаются поганые странности, ожидать можно чего угодно. Поэтому он перебросил автомат поудобнее, поставил его на стрельбу очередями, привычно прижимая пальцем курок с тыльной стороны, чтобы избежать случайного выстрела. Лейтенанта и его солдат инструктировать не пришлось — они проделали то же самое по собственной инициативе, не говоря уж о Лаврике. — Алле! (вперед! фр.) — распорядился Мазур, знавший по-французски десятка три слов и самых ходовых фразочек.

Они двинулись через рощу волчьей вереницей. Оказавшись у крайних деревьев (теперь их от ближайших домов отделяло метров двести) остановились и осмотрелись, не выходя из лесочка.

Справа, вдалеке, на обширных полях, ритмично взмахивали мотыгами местные землеробы — вытянувшись нестройными шеренгами, казавшиеся издалека одинаковыми заводными куколками.

Судя по зрелищу, битва за урожай в полном разгаре. Впереди стояли дома град-столицы — то есть разбросанные без малейшего намека на улицы круглые хижины из серовато-желтой необожженной глины, с соломенными крышами и хаотично расположенными маленькими окошечками без рам и стекол. Меж ними, как обычно, бродили худые свиньи и худые собаки — а иные валялись в тенечке. Для Мазура это уже было привычным зрелищем.

Так… А вот это уже гораздо интереснее и не похоже что-то на житейские будни… Мазур достал из кармана кителя маленький бинокль и поднял его к глазам. Лаврик и Бернадотт вынули свои.

Возле двух хижин помещались в тени пейзане, вооруженные теми самыми устаревшими магазинками: трое — у правой, четверо — у левой. Никак нельзя сказать, что службу они несли бдительно: попросту сидели себе в самых расслабленных позах, нажевывая что-то — видимо, ту самую местную жвачку, которую здесь обожают не меньше, чем бетель в Индии или насвай в Узбекистане, не говоря уж о янкесах с их чуингамом. Ею даже настоящая столица заплевана, как ни бдит за чистотой центральных улиц полиция, без лишних слов всегда готовая перетянуть нарушителя по хребту дубинкой, не заморачиваясь европейскими штучками вроде штрафных квитанций. Двое, наверняка самые добросовестные, держали свои винтовки на коленях, но остальные прислонили их к стенам хижин. Уроды, подумал Мазур с брезгливым превосходством. Вас всех одной очередью снять можно, не караул, а мечта пулеметчика…

— Лейтенант, — сказал он негромко. — Я плохо знаю местный уклад жизни, но, по-моему, это все же не в обычае, а? Выставлять на окраине деревни вооруженную охрану?

— Вот именно, мон колонель. Разве что случится что-то нехорошее. Стычки меж племенами до сих пор случаются… Ага! Вон там, левая хижина…

Мазур перевел бинокль в ту сторону. Покачал головой. Лаврик, далеко не впервые, предсказал правильно: в стене хижины зияло не менее дюжины черных дырок, окруженных паутиной трещин. И человек неопытнее Мазура, однако имевший кой-какой навык, без труда определил бы следы автоматной очереди. Пуля из «Калашникова» прошивает насквозь и препятствия посерьезнее паршивенькой глиняной стены толщиной пальца в три… Да, головоломка складывается… И на стене другой хижины та же картина, только дырок побольше.